Поллианна Вырастает - Элинор Портер

Глава 26 Джон Пендлетон

     Ровно за неделю до Рождества Поллианна отправила свой рассказ (теперь уже аккуратно напечатанный) на конкурс. В объявлении говорилось, что победителей назовут не раньше апреля, так что она с присущим ей философским спокойствием приготовилась к долгому ожиданию. «Пожалуй, я рада, что ждать придется так долго, – говорила она себе. – Всю зиму мне будет весело думать, что, может быть, я все-таки получу первый приз, а не один из тех, что поменьше. Возможно, я даже буду рассчитывать на первый приз, тогда если я действительно получу его, у меня не будет совсем никаких огорчений. Ну, а если не получу... я хотя бы не буду все эти недели огорчаться заранее и смогу радоваться тому из меньших призов, который мне достанется». То, что она может не получить совсем никакого приза, никак не входило в расчеты Поллианны. Рассказ, так красиво напечатанный Милли Сноу на машинке, выглядел, по мнению автора, ничуть не хуже, чем если бы уже вышел из типографии. В тот год Рождество не было веселым в доме Харрингтонов, несмотря на все старания Поллианны. Тетя Полли категорически отказалась позволить как-то отметить праздник и выразила свою позицию столь недвусмысленно, что Поллианна не смогла сделать ей даже самый скромный подарок.
В рождественский вечер к ним зашел Джон Пендлетон. Миссис Чилтон, извинившись, ушла к себе, но Поллианна, которая была совершенно измучена долгим днем, проведенным с теткой, приветствовала его с радостью. Однако даже здесь она обнаружила ложку дегтя в бочке меда своего удовольствия, так как Джон Пендлетон принес с собой письмо от Джимми, и в письме не говорилось ни о чем ином, как только о планах устройства замечательного рождественского праздника в Доме молодых работниц – планах, которые строили вместе он и миссис Кэрью; а Поллианна, как ни стыдно было ей признаться в этом себе самой, в тот момент не была расположена слушать рассказы о рождественских развлечениях... тем более, о развлечениях Джимми.
Джон Пендлетон, однако, не пожелал оставить эту тему, даже когда письмо было дочитано до конца.
– Большие дела... ничего не скажешь! – воскликнул он, складывая письмо.
– Да, действительно. Замечательно! – пробормотала Поллианна, стараясь говорить с должным энтузиазмом.
– И все это прямо сейчас, в этот вечер, а? Хотел бы я заглянуть к ним в эту минуту.
– Да-да, – снова пробормотала Поллианна, еще более старательно изображая энтузиазм.
– Я полагаю, миссис Кэрью знала, что делает, когда взяла Джимми в помощники, – засмеялся мужчина. – Но интересно, как это понравится Джимми – изображать Санта-Клауса сразу для пятидесяти молодых женщин!
– Он в восторге конечно же! – Поллианна слегка вскинула голову.
– Может быть. Но все же, ты должна признать, это не совсем то же самое, что учиться строить дамбы и мосты.
– О да!
– Но пусть так. Я готов побиться об заклад, что эти девушки никогда не проводили время веселее, чем с его помощью в этот вечер.
– Да-да, конечно, – запинаясь, выговорила Поллианна, стараясь подавить эту противную дрожь в голосе и не сравнивать свой невеселый вечер в Белдингсвилле в компании одного лишь Джона Пендлетона с тем, какой проводят те пятьдесят девушек в Бостоне с Джимми.
Последовала краткая пауза. Джон Пендлетон мечтательно смотрел на танцующие в камине языки пламени.
– Чудесная женщина... миссис Кэрью, – сказал он наконец.
– Да, она действительно чудесная! – На этот раз энтузиазм в голосе Поллианны был совершенно неподдельным.
– Джимми писал мне прежде о том, что она сделала для этих девушек, – продолжил мужчина, по-прежнему глядя в огонь. – Как раз в предыдущем письме он много рассказывал об этом и о ней самой. Он говорит, что всегда восхищался ею, но никогда до такой степени, как теперь, когда узнал ее по-настоящему.
– Она – прелесть! Вот что она такое! – с теплотой заявила Поллианна. – Она прелесть во всех отношениях, и я ее очень люблю!
Джон Пендлетон со странным выражением в глазах вдруг обернулся к Поллианне:
– Я знаю, дорогая. Что до этого, то, может быть, есть и другие... которые тоже любят ее.
На миг сердце Поллианны замерло. К ней с ошеломляющей силой пришла неожиданная мысль.
Джимми! Не хочет ли Джон Пендлетон сказать, что Джимми любит... влюблен в миссис Кэрью?
– Вы имеете в виду... – неуверенно произнесла она, но закончить вопрос не смогла.
– Я имею в виду... девушек, разумеется, – ответил он беспечно, но все с той же странной улыбкой. – Разве ты не предполагаешь, что те пятьдесят девушек... без ума от нее?
Поллианна сказала: «Да, конечно» – и пробормотала еще что-то приличествующее случаю в ответ на следующее замечание Джона Пендлетона. Но ее ум был в смятении, и она предоставила мужчине говорить почти одному весь оставшийся вечер.
И похоже, Джон Пендлетон был отнюдь не против этого. Раз или два он беспокойно прошелся по комнате, а затем опустился на прежнее место. И когда он заговорил, тема была все та же – миссис Кэрью.
– Странно... насчет этого ее Джейми, правда? Я все думаю, действительно ли он ее племянник.
Так как Поллианна не ответила, мужчина продолжил после минутного молчания:
– Но все равно, он – славный малый. Мне он нравится. Есть в нем что-то глубоко настоящее. Она в нем души не чает. Это очевидно, и не важно, действительно он родня ей или нет. – Последовала новая пауза; затем, немного изменившимся голосом Джон Пендлетон продолжил.
– И, как подумаешь, еще более странным кажется то, что она не... вышла замуж еще раз. Она... очень красивая женщина. Ты так не думаешь?
– Да... да, действительно, – с отчаянной торопливостью отозвалась Поллианна, – очень... очень красивая.
Голос Поллианны все же немного дрогнул. В этот момент она видела отражение собственного лица в зеркале напротив... а Поллианна никогда не считала себя «очень красивой».
А Джон Пендлетон все говорил и говорил о пустяках, задумчиво, с удовольствием, устремив глаза на огонь в камине. Отвечают ему или нет, его, похоже, не беспокоило. И даже слушают его или нет, он вряд ли знал. Ему явно хотелось только говорить. Но, наконец, он с неохотой встал и попрощался.
Томительные полчаса Поллианна с нетерпением ждала, когда же он уйдет и она сможет побыть одна; но после его ухода ей захотелось, чтобы он снова был с ней. Она вдруг обнаружила, что ей неприятно быть одной... со своими мыслями.
Теперь ей все было удивительно ясно. Не было никаких сомнений. Джимми был влюблен в миссис Кэрью. Вот почему он был так угрюм и беспокоен, когда она уехала. Вот почему он так редко приходил повидать ее, Поллианну, своего старого доброго друга. Вот почему... Бесчисленные мелкие подробности событий минувшего лета одна за другой всплывали в памяти Поллианны – немые свидетели того, что невозможно было отрицать.
А почему бы ему и не любить ее? Миссис Кэрью действительно была красива и очаровательна.
Правда, она была старше Джимми; но молодые мужчины женились на женщинах гораздо старше нее – и много раз. А если они любят друг друга...
В тот вечер Поллианна плакала, пока не заснула.
Утром она мужественно постаралась посмотреть в лицо фактам и даже попробовала, с печальной улыбкой, подвергнуть их испытанию игрой «в радость». И тогда ей вспомнились слова, которые когда-то сказала Ненси: «Если есть кто-то на свете, кто и слышать бы не пожелал о твоей игре, так это пара поссорившихся влюбленных!»
«Конечно, мы не «поссорились» и даже не «влюбленные», – думала Поллианна, краснея, – но все равно я могу радоваться, что он рад и что она рада, только...» – Даже наедине с собой Поллианна не могла закончить эту фразу.
Уверенная теперь, что Джимми и миссис Кэрью любят друг друга, Поллианна стала особенно восприимчива ко всему, что могло укрепить эту уверенность. И, ожидая подтверждений, она, как и можно было предположить, стала находить их – сначала в письмах миссис Кэрью.

«Я часто вижусь с твоим другом, молодым Пендлетоном, – писала как-то раз миссис Кэрью, – и он нравится мне все больше и больше. Однако я хотела бы – просто из любопытства – понять, откуда у меня это смутное чувство, что я где-то видела его прежде».

После этого она нередко вскользь упоминала о нем в своих письмах, и для Поллианны в самой неумышленности этих упоминаний было их ядовитейшее жало, поскольку становилось очевидно, что присутствие Джимми рассматривалось теперь миссис Кэрью как нечто само собой разумеющееся. Были и другие источники, в которых Поллианна находила пищу для своих подозрений. Все чаще и чаще к ней заглядывал Джон Пендлетон с рассказами о Джимми и о том, что Джимми делает в Бостоне; и всегда в этих рассказах присутствовали упоминания о миссис Кэрью. Бедная Поллианна спрашивала себя иногда, может ли Джон Пендлетон говорить хоть о чем-нибудь, кроме миссис Кэрью и Джимми, столь неизменно одно или другое из этих двух имен было у него на устах. Приходили также письма от Сейди Дин, и в них рассказывалось о Джимми и о том, что он делает, чтобы помочь миссис Кэрью. И даже Джейми, который изредка писал ей, внес в это дело свою лепту, когда написал однажды вечером:

«Сейчас десять часов. Я сижу один, жду, когда вернется домой миссис Кэрью. Она уехала с Пендлетоном на одну из их обычных вечеринок в Доме молодых работниц».

От самого Джимми Поллианна получала письма очень редко, и этому, как говорила она себе с грустью, можно было радоваться.
– Если он не может писать ни о чем, кроме миссис Кэрью и тех девушек, я рада, что он не пишет часто! – вздыхала она.