Поллианна Вырастает - Элинор Портер

Глава 29 Джимми и Джон

    Очень решительный, с упрямо выдвинутым подбородком, молодой человек вышел из поезда поздно вечером в ту субботу на станции в Белдингсвилле. И еще более решительный, с еще более упрямо выдвинутым подбородком, прошествовал он на следующее утро по улочкам по-воскресному тихого городка и поднялся на холм, где стоял дом Харрингтонов. Заметив исчезающее в эту минуту в беседке хорошо знакомое и любимое кольцо льняных волос на красиво посаженной головке, молодой человек пренебрег традиционными парадной дверью и звонком, пересек лужайку и зашагал по садовым дорожкам, пока не очутился лицом к лицу с обладательницей кольца льняных волос.
– Джимми! – ахнула Поллианна, отступая назад и испуганно глядя на него. – Да откуда ты... взялся?
– Из Бостона. Приехал вчера вечером. Мне нужно было увидеть тебя, Поллианна.
– Увидеть... м-меня? – Поллианна явно пыталась выиграть время, чтобы вернуть себе самообладание. Джимми казался таким большим и сильным, и милым здесь, в дверях беседки, что застигнутая врасплох, она боялась, не заметно ли в ее глазах предательское восхищение, если не больше.
– Да. Я хотел... то есть я думал... я хочу сказать, я боялся... Ох, Поллианна, не могу я ходить вокруг да около! Мне придется сказать сразу о главном. Дело вот в чем. Прежде я стоял в стороне, но теперь не желаю. Речь больше не идет о справедливости. Я не инвалид, как Джейми. У него руки, ноги и голова, как у меня, и если он выиграет, то лишь в честной борьбе. У меня есть свои права!
Поллианна смотрела на него в непритворном изумлении:
– Джимми Бин-Пендлетон, да о чем, скажи на милость, ты говоришь?
Молодой человек смущенно засмеялся:
– Неудивительно, что ты не понимаешь. Мне и самому это было не очень понятно до вчерашнего дня, когда я наконец узнал все от самого Джейми.
– Узнал... от Джейми?
– Да. Началось с приза. Понимаешь, он только что получил приз на конкурсе и...
– Ах, я знаю! – с жаром перебила Поллианна. – Замечательно, правда? Подумать только! Первый приз, три тысячи долларов! Я написала ему письмо вчера вечером. Да как только я увидела его имя и поняла, что это Джейми – наш Джейми! – я пришла в такой восторг, что совершенно забыла поискать свое имя, и даже потом, когда я вовсе не нашла своего и поняла, что не получила никакого... я хочу сказать, я была так взволнована и рада за Джейми, что... что забыла... все остальное, – поправилась Поллианна, бросив испуганный взгляд на лицо Джимми и лихорадочно стараясь как-то затушевать свое частичное признание. Однако Джимми был слишком поглощен собственными трудностями, чтобы обращать внимание на трудности Поллианны.
– Да-да, это все, конечно, прекрасно. Я рад, что он получил приз. Но, Поллианна, я имел в виду не это, а то, что он сказал потом. Понимаешь, до этого я думал... что он любит... что ты любишь... ну, то есть друг друга, и...
– Ты думал, что Джейми и я любим друг друга?! – воскликнула Поллианна, чье лицо медленно заливал нежный, стыдливый румянец. – Что ты, Джимми! Это Сейди Дин. Это всегда была Сейди Дин. Он говорил со мной о ней целыми часами. Я думаю, что ей он тоже нравится.
– Отлично! Надеюсь, что это так. Но, понимаешь, я-то ведь не знал. Я думал, это... Джейми и ты. И я думал, что так как он... калека, понимаешь, было бы нечестно, если бы я... оставался поблизости и старался сам завоевать твою любовь.
Поллианна вдруг наклонилась и подняла листик, лежавший у ее ног. Когда она выпрямилась, ее лицо было повернуто в сторону. Джимми продолжил:
– Человек не может... понимаешь, не может чувствовать, что поступает честно, если его соперник с самого начала в невыгодном положении. Так что я... просто встал в стороне и дал ему шанс, хотя это почти разбивало мне сердце, девочка моя. Прямо-таки разбивало! А вчера утром я узнал правду. Но я узнал и еще кое-что. Джейми говорит, что здесь... есть еще кое-кто. Но, Поллианна, ради этого человека я не буду стоять в стороне. Я не могу... даже несмотря на все, что он сделал для меня. У Джона Пендлетона, как у меня, есть две здоровых ноги для этой гонки, и ему придется попытать счастье и примириться со своей судьбой. Но если ты любишь его... если ты действительно любишь его...
Но Поллианна обернулась к нему с безумным взглядом.
– Джон Пендлетон! Джимми, что это значит? Что такое ты говоришь о Джоне Пендлетоне?
Глубокая радость озарила лицо Джимми. Он протянул обе руки к девушке.
– Значит, ты... ты его не любишь! Я вижу по твоим глазам, что ты не любишь!
Поллианна отпрянула. Она была бледна и почти дрожала.
– Джимми, о чем ты говоришь? О чем ты говоришь? – жалобно повторяла она.
– Я говорю... что ты не влюблена в дядю Джона. Как ты не понимаешь? А Джейми думает, что ты влюблена... и что уж он-то точно влюблен в тебя. Ну, и я тоже начал думать об этом... и, может быть, он и вправду влюблен. Он всегда говорит о тебе, и потом была твоя мама...
У Поллианны вырвался приглушенный стон; она закрыла лицо руками. Джимми подошел к ней и ласково обнял ее за плечи, но Поллианна снова отпрянула.
– Поллианна, девочка моя, не надо! Ты разбиваешь мне сердце, – умолял он. – Разве ты не любишь меня... совсем? Не любишь и не хочешь сказать мне об этом?
Она уронила руки и взглянула ему в лица. В ее глазах было отчаянное выражение загнанного зверька.
– Джимми, а ты думаешь... он... влюблен в меня? – спросила она почти шепотом.
Джимми нетерпеливо встряхнул головой:
– Это не важно... теперь. Конечно же я не знаю точно. Откуда мне знать? Но, дорогая, дело не в этом. Все дело в тебе. Если ты не любишь его и если ты только дашь мне шанс, полшанса добиться того, чтобы ты полюбила меня... – Он поймал ее за руку и попытался притянуть к себе.
– Нет-нет, Джимми! Я не должна! Я не могу! – Обеими ладонями она оттолкнула его от себя.
– Поллианна, не хочешь же ты сказать, что все-таки любишь его? – Лицо Джимми побледнело.
– Нет... честное слово, нет... не в таком смысле, – запинаясь, пробормотала Поллианна. – Но... разве ты не понимаешь?.. Если он любит меня, мне придется... постараться полюбить его... каким-то образом.
– Поллианна!
– Не смотри на меня так, Джимми!
– Ты хочешь сказать, что вышла бы за него замуж?
– Ох, нет!.. Я хочу сказать... ну... э-э... д-да, думаю, что да, – тихо призналась она.
– Нет, ты не вышла бы! Ты не смогла бы! Поллианна, ты... ты разбиваешь мне сердце!
Поллианна негромко всхлипнула, снова закрыв лицо руками. С минуту она сдавленно рыдала, потом, с трагическим жестом, подняла голову и посмотрела прямо в страдальческие, полные упрека глаза Джимми.
– Я знаю, знаю, – возбужденно забормотала она. – И свое я тоже разбиваю... Но мне придется это сделать. Я готова разбить свое сердце, я готова разбить твое... но я никогда не разобью его сердце!
Джимми вскинул голову. Его глаза вспыхнули неожиданным огнем. Весь его вид вдруг удивительно изменился. С нежным и торжествующим возгласом он схватил Поллианну в объятия и, притянув к себе, зашептал ей на ухо:
– Теперь я знаю, что ты меня любишь! Ведь ты сказала, что разбиваешь этим и свое сердце. Неужели ты думаешь, что я тебя теперь кому-то уступлю? Ах, дорогая, плохо же ты представляешь себе такую любовь, как моя, если думаешь, что я откажусь от тебя теперь! Поллианна, скажи, что ты любишь меня... ну, скажи это твоими собственными милыми губками!
Одну долгую минуту Поллианна оставалась, не сопротивляясь, в яростно нежном кольце сильных рук, затем со вздохом отчасти удовлетворения, отчасти самоотречения начала высвобождаться из этого кольца.
– Да, Джимми, я люблю тебя. – Кольцо рук стало теснее и притянуло бы ее назад, к его груди, если бы что-то в выражении ее лица не сделало это невозможным. – Я горячо люблю тебя.
Но я не могла бы быть счастлива с тобой, чувствуя, что... Джимми, дорогой, неужели ты не понимаешь? Сначала я должна узнать... что я свободна.
– Глупости! Конечно же ты свободна! – В глазах Джимми опять появилось возмущенное выражение.
Поллианна покачала головой:
– Нет, пока это нависает надо мной. Разве ты не понимаешь? Это моя мама разбила когда-то его сердце... моя мама. В результате все эти годы он провел в одиночестве, без любви. И если бы теперь он пришел ко мне и попросил возместить ему все это, мне пришлось бы согласиться, Джимми. Пришлось бы. Я не смогла бы отказать! Разве ты не понимаешь?
Но Джимми не понимал, не мог понять. Он не желал понимать, хотя Поллианна приводила доводы и спорила, долго и со слезами. Однако она тоже была упряма, хотя при этом так мила и так убита горем, что Джимми, несмотря на душевную боль и негодование, чувствовал, как превращается чуть ли не в утешителя.
– Джимми, дорогой, – сказала она наконец, – нам придется подождать. Это все, что я могу сказать сейчас. Я надеюсь, что он не любит, и я... я не верю, чтобы он любил меня. Но я должна знать. Я должна быть уверена. Нам просто придется немного подождать, пока мы все выясним, Джимми... пока мы все выясним!
И на это Джимми пришлось, хотя и с мятежным чувством в душе, согласиться.
– Хорошо, девочка моя, будь по-твоему, – с безнадежностью в голосе сказал он. – Я уверен, никогда еще ни одного мужчину не заставляли ждать, пока девушка, которую он любит и которая любит его, выяснит, не хочет ли жениться на ней другой мужчина!
– Я знаю, но, дорогой, никогда еще тот, другой мужчина не хотел жениться на ее матери, – вздохнула Поллианна, озабоченно нахмурясь.
– Хорошо; я, конечно, вернусь в Бостон, – неохотно уступил Джимми. – Но не думай, что я отказался от этой мысли... потому что я не отказался. И не откажусь, так как знаю, что ты действительно любишь меня, дорогая, – заключил он со взглядом, заставившим ее с трепетом отступить, чтобы не оказаться снова в его объятиях.