Глазами сокола

Глава 5. Ночь двух лун

Каждую ночь испокон веков над Листурией восходило две луны, сменяя на небе одинокое жаркое солнце. Первая луна поднималась из-за горизонта на юго-востоке. Она была желтовато-серебристой и имела чуть неровные очертания, напоминавшие небольшой корнеплод сладкого картофеля. Вторая луна, напротив, была идеально круглой, испускала холодный голубой мерцающий свет и появлялась на небе с северо-запада. Обе луны превращались в тонкий месяц в начале цикла, и двигались будто два диких тура по небосклону, направив навстречу противнику широко расставленные рога, но, достигнув зенита, они не встречались в схватке, а проходили мимо по своему краю небесного купола.

И каждую ночь луны росли.

Так проходила первая половина месяца, который на континенте длился сорок три дня. На двадцать первый день луны Листурии вырастали полностью, превращаясь в два сияющих диска (идеально круглый и чуть искажённый). Они поднимались навстречу друг другу, и в зените происходило то, что многие считали чудом: две луны сливались в одну, и ночь становилась яркой и сияющей. Так проходило три дня. Их называли ночами двух лун или «двойной луной». А на севере, зачастую, даже небо начинало танцевать: волны небесного моря омывали луны и переливались не хуже самых дорогих и редких драгоценных камней. На двадцать четвёртый день ночной праздник света и изящества прекращался, и луны больше не встречались до середины следующего цикла, дальше и дальше удаляясь друг от друга, и таяли, пока не превращались в совсем тонкие нити и не исчезали совсем. Листурийцы не любили безлунные ночи: в такие часы ничто не пугало силы, что боялись света солнца и лун, а звёзды освещали этот мир не так ярко, как большие небесные светила, стерегущие земных существ от недруга, притаившегося в тени.

Сириус не попал больше в этом сезоне на охоту. Теперь у него был щедрый заработок (южане, нынче, дорого покупали мех и охотно меняли его на жемчуг, высоко ценившийся на севере уже много поколений) и достаточно накоплений, чтобы перебраться из самого города в одно из небольших торговых поселений на постой – в Луро. Он всегда платил хозяйке дома, где снимал комнату, за сезон вперёд, как и сейчас.

Отправляться в леса ещё раз ранней весной у него не было нужды. Но Сириус тосковал по лесу. По талому серо-голубому снегу, по запаху влажной земли и рыже-коричневым стволам деревьев, крадясь меж которых он, казалось, на секунды, сладкие и пьянящие, переставал быть человеком и превращался в хищного зверя, затаившегося в поисках добычи. Если на земле осталось что-то, что Сириус действительно любил искренне, то это охота. Но сейчас было что-то ещё, более важное... Возможно, даже важнее, чем он мог себе представить.