Драбблы по Драмионе

Драмиона

ФАНФИК НЕ МОЙ!!!

R/ OOC / ER / Драма / Романтика / Нецензурная лексика /ПостХог / Герои старше восемнадцати


«Я был здесь, Уизли».

***
Дверь, окрашенная в коричневый цвет, послушно отворяется, ведомая рукой хозяйки. Молодой мужчина, переминающийся с ноги на ногу на грунтовой дорожке, почти сразу же улавливает знакомый запах выпечки. Щурясь, он медленно втягивает в себя сладкий воздух и только потом поднимает глаза на девушку, встречающую его в смешном махровом халате. Природой уже во всю руководит апрель, но Грейнджер, кажется, всегда нуждается в этих забавных теплых вещах.

Она, ласково улыбаясь, смотрит на гостя, а позже, обхватив тоненькой ручкой его запястье, увлекает внутрь ветхого дома.

***
«Я приходил каждый раз, когда ты прыгал на задних лапках перед Поттером на очередном задании, каждый раз, когда вы, выпучив глазки, бегали по нашим поместьям, пытаясь, видимо, отыскать там дух Темного Лорда. С превеликим удовольствием сообщаю тебе, что ты идиот, Уизли. И я правда не знаю, как Грейнджер вообще согласилась выйти за тебя замуж».

***
После очередного брошенного Роном «Я сегодня вряд ли приду» Грейнджер кротко кивала, чувствуя, как от приятного волнения подрагивали ноги. А потом, почти по наитию, вскакивала и целовала мужа в щеку, с благодарностью. За то, что предоставлял возможность.

И всегда стелила чистое постельное белье из страха, что Драко отпугнет запах. Открывала настежь окна, впуская в дом природную свежесть, принимала контрастный душ, яростно натирая тело мылом. Отмыться. Да, Гермиона действительно хотела отмыться, стереть с себя запах замужества, измены и чего-то еще — она сама не понимала.

Наверное, вины.

***
«Потому что она не создана для тебя. Такие женщины, как она, превращаются непонятно во что, с такими, как ты. Грейнджер слишком нежная, слишком ласковая, в ней все, блять, слишком. Но не для такого слюнтяя, как ты, Уизли».

***

— Драко, — протяжный стон утопает в спальной комнате, впечатываясь в память светло-зелеными обоями и её полуприкрытыми глазами. Длинными ресницами.

Девушка сминает простынь, не зная, куда себя деть, борясь с желанием вцепиться ногтями в его спину, оставляя на ней красные отметины наслаждения. Борясь с проклятой совестью, которая стоит где-то в углу комнаты, недовольно цыкает и крутит пальцем у виска.

Она постоянно смотрит.

«Не мешай», — злобно выплевывает Грейнджер и, обхватив влажную шею Малфоя руками, напряженно впивается в его губы.

***
«Поначалу я сомневался. Несколько раз даже думал оставить её, чуть не ушел. Самому смешно».

***
Грейнджер стоит, облокотившись о стену, кусает внутреннюю часть губы, отгоняя ненужные сейчас слезы. Эта её дурацкая привычка в моменты, когда душа рвется на части, пытаться сохранить лицо. Провожать людей из своей жизни с высоко поднятым подбородком и скрещенными на груди руками. Гордо и красиво.

— Все зашло слишком далеко, — уверенно произносит он, сидя за круглым обеденным столом.

В хрустальной вазе стоят желтые тюльпаны, подаренные не Драко Малфоем. В мыслях светловолосый мужчина уже швырнул весенние цветы в лицо Гермионы, принявшее сейчас какое-то глупое выражение, и с удовольствием наблюдал за тем, как она злобно размыкает тоненькие губы и кричит. Ему искренне хотелось, чтобы она бросила этот дом, ассоциирующийся у него с вонючей коморкой для швабр. Но Грейнджер, видимо, не хотела. Или хотела, но почему-то не решалась. Это заставляло каждый раз раздражаться и сомневаться.

В этот момент он тщательно рассматривал её по-детски строгое лицо, удивленно отмечая, что еще секунда и его слова, кажется, произведут всё-таки нужную реакцию. Драко хотел, чтобы она разрыдалась, подбежала к нему, начала яростно целовать, умолять остаться. Ему было это необходимо, чтобы убедиться, что он всё делает правильно, что всё идет так, как и должно идти.

— Уверен? — коротко, с дрожью.

И этот её вопрос заставил Малфоя вдруг понять, что такие фокусы он будет проделывать с кем угодно, но только не с этой девчонкой.

— Нет, — честно ответил он, поднимаясь с неудобного табурета, подходя к трясущейся Грейнджер, на щеках которой свои солёные дорожки чертили слезы.

***
«А потом для себя точно понял, что слишком люблю её. И она меня любит, Уизли. Даже если не говорит об этом. Я точно знаю. И точно знаю, что она не любит тебя. Ты, наверное, всё еще не веришь. Понимаю. Жаль, что все воспоминания нельзя выплеснуть на бумагу, чтобы, когда ты прочитаешь это, сомнений не осталось».

***
В воздухе всё так же пахнет выпечкой. Медовый аромат впитывается в волосы, пеплом кружится в пространстве, неспешно стелется по линолеумной поверхности пола и оседает где-то в легких.

Уже привычным для Малфоя стал вкус имбирного печенья, которое, наверное, стало единственным блюдом, которое он с удовольствием согласился бы есть на завтрак, обед и ужин.

На столе в маленькой фарфоровой чашечке дымится кофе, рядом, в розетке, лениво растекается мёд. Где-то вдалеке слышится приглушенная песня птицы.

Драко аккуратно надкусывает знакомую сладость, от удовольствия жмурится и искоса поглядывает на Грейнджер, которая улыбается, беззастенчиво наблюдая за ним. Наверное, все женщины радуются, когда замечают, что их стряпня пришлась кому-то по вкусу.

Но дело, однако, было не в этом. Просто Грейнджер наслаждалась каждой чертовой секундой, что могла проводить с любимым человеком. Даже тогда, когда не касалась его, даже тогда, когда он, кажется, не замечал ничего вокруг, увлекаясь вкусом имбирного печенья.

— Может хватит смотреть на меня этим влюбленным взглядом? — шутливо ерничает Малфой, впиваясь серыми глазами в карие.

Грейнджер смеется, откидывая голову назад, утопая в собственном счастье, которое накрывает её, подобно разрушительному цунами. Снова переводит взгляд в сторону Малфоя, который, продолжая улыбаться, делает маленький глоток горького кофе.

— Что же я могу поделать, если глаза выдают меня? — полушепотом выдает она и почти чувствует, как щеки заливаются краской.

***

Она никогда не делала этого. Сама мысль о таких вещах заставляла Гермиону застенчиво хмуриться и переводить свои размышления в другое русло. Но сегодня она отчетливо осознала, что это то, чего ей всегда хотелось. Просто не с мужем.


Грейнджер совершенно точно для себя уяснила одну вещь: она любит и, к счастью, взаимно. А когда испытываешь это сладкое чувство, готов вприпрыжку бежать босиком по битому стеклу, прыгать в огонь, попутно обливая себя литрами бензина, если это будет нужно любимому человеку. Сделать так, чтобы ему было приятно. Любыми способами.

Грейнджер настойчиво целовала Драко, облокотившегося на твердую поверхность стены. Глубоко, чувственно. Так, будто готова была содрать с себя кожу и накинуть её на острые плечи Малфоя, чтобы тот почувствовал её тепло.

Покусывала выступающие ключицы, оставляя на бледной коже контрастные розовые следы.

А потом аккуратно опустилась на колени.

***
«Она не твоя дворовая собачонка. И вообще не обязана сидеть в пустом доме, ожидая, что ты всё-таки соблаговолишь появиться. А ещё она как-то промямлила, что чувствует, как от тебя пахнет чужими духами. Вот тогда-то я точно понял, что заберу её, четко осознал — она готова, пора».

***
— Знаешь, мне было так стыдно, — медленно начала она тише, чем обычно, — я действительно мучилась угрызениями совести, но в понедельник, когда он вернулся ночью и лег в постель, — тут Грейнджер запнулась, потому что подумала, что Малфою, вероятно, неприятно слышать это, — я почувствовала, что от него пахнет женскими духами. Глупо, да?

И какая-то грустная усмешка.

В свете маленьких, зажжённых спичками солнц, её лицо выглядело почти нереальным, фарфорово-кукольным. Малфой с трудом заставил себя оторвать взгляд от её обнаженного тела, на котором бесстыдно прыгали тени свечей, отплясывая венский вальс.

— Я заберу тебя, — почти одними губами. Шепотом. Но так, чтобы она услышала, чтобы поняла.

И она, кажется, поняла. Улыбнулась, неспешно поднимаясь с постели, и поплыла в сторону кухни, не накидывая на себя тот смешной махровый халат. Ей и так было тепло.

***
«Потому что ты не достоин такой, как она. Потому что она моя, нравится тебе это или нет. И всегда была, даже тогда, когда на седьмом курсе выбрала тебя. А эту писанину я, конечно, не отправлю. Просто однажды ты вернешься с очередного задания или от своей шлюхи в пустой дом. И я бы отдал всё, чтобы увидеть твое тупое лицо в этот момент».

***
Он легонько приоткрыл деревянную дверь, которая предательски скрипнула, выдавая дому приход хозяина. Стараясь не шуметь, он так же аккуратно прикрыл её, оттянул ворот клетчатой рубашки и понюхал фланелевую ткань, отмечая, что цветочный аромат в очередной раз въелся в волокна. Мысленно чертыхнувшись, Рон включил свет, стянул ботинки и почти на цыпочках прошел в спальную, ожидая увидеть спящую жену. Обрадоваться тому, что она спит, а оттого не нужно встречаться со строгим взглядом карих глаз, просверливающих в его желудке дыру.

Постель была аккуратно заправлена и… пуста.

На секунду он перестал дышать, с выражением испуга пробежался по комнатам, которые, облизанные лунным светом, всё равно были частично покрыты угольным одеялом ночи.

— Гермиона? — настороженно крикнул он в пустое пространство, ожидая услышать из какого-нибудь уголка дома её успокаивающее «Я здесь» и выдохнуть. Потому что она просто решила принять душ на ночь или искала что-то в кладовой. Полуночница.

Но его вопрос, повисший в спертом воздухе, остался без ответа. Только эхом пробежался по светло-зеленым обоям, принимая в объятия страха рыжеволосого мужчину.

Тогда он, не помня себя от волнения, начал судорожно бегать и включать везде свет, истошно кричать знакомое имя, звать.

Вбежал в кухню, притронулся к чайнику и отметил, что тот холодный. Она всегда пила чай перед сном.

А позже, когда обеспокоенный взгляд его скользнул к обеденном столу, Уизли заметил пергамент, на котором неровным почерком было выведено «Прощай». И эта надпись, нацарапанная на бумаге, кажется, без грамма сожаления или упрека, укусила его за левый желудочек и с чавканьем, будто случайно, проглотила его.

Одно простое слово и обручальное кольцо шестнадцатого размера, мирно лежащее чуть правее прощального послания.

***
«С ненавистью, Драко Малфой».