Волчья песнь

Двадцать пять

На коммуну опустились сумерки, отчего резко похолодало. Дороги быстро покрылись коркой льда и когда мы спускались вниз, к кабаку, я без конца поскальзывался, потому что нетвердо стоял на ногах. Клеитос раз за разом хватал меня то за локоть, то за капюшон и возвращал в вертикальное положение.

— Ты можешь под ноги смотреть? — осведомился он, в четвертый раз помогая мне встать на ноги.

— Почему мы с вами перестали гулять? — спросил я, отряхиваясь. Мне нужно было поскорее попасть в тепло, потому что меня уже начинало колотить от холода. Собрания не слишком хорошо сказывались на моем самочувствии. — Раньше ведь мы постоянно куда-то ходили. А в последнее время разве что на маяк ходили смотреть.

— Потому что ты нас не зовешь. — Клеитос потер нос. — Вечно где-то пропадаешь.

В его голосе не было обиды. Лишь констатация факта.

— Так позвали бы сами.

— Но ты нас всегда звал, — Ирса поднял голову, показывая впалые бледные щеки из-под нового шарфа, подаренного Клеитосом.

— Бросьте, — я пожал плечами. — Вы ведь тоже могли бы меня позвать. Я нашел бы для вас немного времени. Обязательно.

По взгляду Ирсы я понял, что он не смог бы меня никуда позвать. Это попросту претило правилам в его голове. Клеитос фыркнул, видимо показывая, что сомневается, что у меня найдется время на прогулки.

— Что ж, — в конце концов подытожил я. — Теперь мы все равно будем ходить только на собрания.

— Так себе прогулки, — усмехнулся Клеитос. — Хотя, если Лодур не будет предлагать бесплатные напитки...

Эта дурацкая шутка помогла нам расслабиться, тем более, что после нее я снова споткнулся. Мы дошли до «У Грюннлова» переговариваясь уже о чем-то совсем несерьезном.

В кабаке было жарко и душно. Из-за громких разговоров и черных теней, залегших на лица, внутри казалось тесно и узко. Однако, здесь все равно было уютно. Над барной стойкой горели желтыми огоньками лампы, на стенах висели небольшие картины в рамках: старые произведения и агитационные постеры Содружества, а также оленьи рога и чучела охотничьих трофеев. На стульях лежали теплые шкуры, а на барной стойке с переменным шипением радио проигрывало что-то похожее блюз. Около радиоприемника Толстяк умывался, почесывая лапкой за ушами. За ближайшим столом сидели Атли и его компания, а за вторым — тройка чужеземцев, прибывшая на собрание. Ирса, который компанию отца терпеть не мог, держался отстраненно. Мне Атли уж точно не обрадовался; они с Греттиром никогда не оставляли своего соперничества. А вот Клеитос вышел вперед и улыбнулся своей самой добродушной улыбкой. Ему везде были рады.