Сотый

Олег и «не-прикасаемость»

Я что-то сделал неправильно, снова что-то сделал неправильно,
Этот херов эффект бабочки подскажет, что нам пора сваливать.

ATL — Ной.

Наверное, очень глупо с моей стороны будет говорить, что все шло, как обычно, пока их жизнь не изменил роковой случай. Вы все это уже читали в каком-нибудь второсортном романе с обломков самиздата. Но, тем не менее, в канун дня рождения Феликса мое восприятие мира перевернулось. И не просто так, а под воздействием ряда случайностей, которые вынудили сделаться мягче.

Уроки начинались в восемь утра, и, стоило хоть на минуту опоздать к Аркадию Петровичу на литературу, дневник магическим образом оказывался у него на столе. А если (не дай бог!) дневника нет, то маленькая аккуратная двоечка появлялась прямо в журнале, а фамилия — в его личном списке под прекрасным заглавием «Опоздавшие». И если кто-нибудь собрал в этой книжечке три аккуратные записи со своей фамилией, то после родительского собрания ему стоило прятаться где-нибудь подальше. Феликс приходил самым первым. Будучи сыном учителя литературы, он был вынужден торчать в школе уже с утра, потирая друг об друга сухие ладони и мечтая об одной единственной затяжке («боже, ну пожалуйста, пусть физ-ра будет на улице, и я спрячусь под безлюдную арку школы»). Так как утром натощак курить не удавалось, он не завтракал, лишь бы после учебы быть сбитым с ног никотином. Через десять минут приходил Олег. Никто не знал зачем и почему, но делал он это с самого начала учебы в нашей школе, минута в минуту садясь за парту и открывая какую-то книжку, одними губами читая ее. Я думал, что он странный — Феликс думал, что это образ и что странного ничего на деле нет. Забавно: настоящая жертва собственного образа делает выводы о других. Впрочем, это не имело особого значения, неважно, кто из нас был прав — причина тому была одна.   

Олег Яровой перешел в нашу школу в седьмом классе и тут же получил клеймо человека-невидимки. Знаете, в каждом коллективе есть такие люди, которые ничего в него не приносят, ничего не забирают, не выделяются ни с плохой, ни с хорошей стороны, но составляют равномерный объемный фон. Массовку. Непонятно, чем приглянулся Мише, высокому, неказистому, но с завораживающим взглядом и умением держаться в коллективе, этот средний во всем человек с длинной, закрывающей лицо челкой. Можно сказать, обычный. Слишком обычный. То ли по доброте душевной, то ли ради получения звания милосердного — практически Ричарда Львиное Сердце — но Миша буквально забрал Олега себе, постепенно при-учая к коллективу. Они были вместе везде и вскоре настолько срослись, что представить одного без другого просто не представляло возможности. Если вам нужен был один из них, просто спросите у второго — ответ гарантирован. Но Миша был все-таки центром нашего класса, поэтому его круг общения не ограничивался одним только Яровым. Ну а тот в свою очередь был слишком ревнив. Классика. Вскоре дружба начала прерываться длительными ссорами и скандалами на фоне собственничества, иссушающими обоих. Из главного дуэта школы они превратились в двух противников: белую и алую розу, католиков и протестантов и, наконец, свет и тьму. Но как Инь не может существовать без Яня, так они все еще были намертво сцеплены друг с другом: открытый Михаил и до жути замкнутый Олег.