Муж и жена. Коллинз Уилки

Глава пятьдесят шестая СРЕДСТВО

Забрезжил новый день; появилось солнце. Дом снова ожил. В комнате, где ночевала Анна, и за ее пределами за ночь ничего не произошло.

В час, назначенный до отъезда в Холчестер-хаус, Эстер Детридж и Джеффри находились вдвоем в новой спальне Анны.

— Она уже оделась и ждет меня в саду, — сказал Джеффри. — Вы просили, чтобы я пришел сюда один. Зачем?

Эстер указала на кровать.

— Хотите отодвинуть ее от стены?

Эстер кивнула головой.

Они отодвинули кровать на несколько футов от стены-перегородки. После секундной паузы Джеффри снова заговорил.

— Это надо сделать сегодня, — сказал он. — Могут вмешаться ее друзья; может вернуться служанка. Это надо сделать сегодня.

Эстер медленно наклонила голову.

— Сколько вам надо пробыть в доме одной?

Она выставила три пальца.

— Три часа?

Она кивнула.

— Управитесь за это время?

Она снова ответила утвердительно, решительно отказываясь встречаться с ним взглядом. По тому, как она его слушала, по едва заметным движениям, без которых она не могла обойтись, чувствовалась все та же безжизненная покорность ему, все тот же немой ужас перед ним. Он, со своей стороны, до сих пор выражал недовольство этим молча. Но сейчас, собираясь выйти из комнаты, не сдержался. И заявил о своем недовольстве вслух.

— Почему, черт возьми, вы не смотрите на меня? — спросил он.

Она пропустила этот вопрос мимо ушей, будто вовсе его не слышала. Он сердито повторил его. Тогда она что-то написала на дощечке и протянула ему, не поднимая взгляда.

— Вы же знаете, что умеете говорить, — вспылил он. — Знаете, что мне это стало известно. Какой смысл ломать комедию передо мной?

Она настойчиво продолжала держать перед ним дощечку. Он прочел:

«Для вас я нема и слепа. Оставьте меня».

— Оставить! — повторил он. — Ах, в вас пробудилась совесть! А не слишком ли поздно? Хотите получить свою Исповедь или нет?

Когда с его губ сорвалось слово «исповедь», она подняла голову. На ее пепельных щеках появилось слабое подобие краски; ее омертвевшее лицо на мгновение перекосило от боли. Если что и интересовало Эстер в этой жизни, так это ее рукопись, — она жаждала заполучить ее обратно. Ее заторможенный рассудок откликался только на этот призыв, и ни на какой другой.