Ди, охотник на вампиров

Глава 17

— Босс, я помогу тебе справиться с твоей подружкой.
Сырая белая пелена скрыла небесную синь, тень смерти подкрадывалась все ближе к одинокой девушке. Рэй-Гинсей и трое его приспешников — любого из них было для нее более чем достаточно...
— Что случилось с ведьмой, босс? — спросил новый голос.
— Она вышла из игры. Потеряла голову из-за одной хорошенькой пташки.
Низкий рокот всколыхнул туман. Голоса бандитов зазвучали приглушенно из-за душащего их черного гнева.
— Я выдавлю ей глаза.
— Я переломаю ей руки и ноги.
— Я оторву ей голову.
— А я позабавлюсь с тем, что останется от ее тела, — подытожил Рэй-Гинсей.
Дорис молчала. Она старалась даже не дышать, но головорезы отлично чувствовали присутствие девчонки, парализованной близостью неизбежной смерти. Меж тем молочная пелена поглотила все вокруг.
Рэй-Гинсей держал наготове клинок-сорокопут. Где-то в тумане, одновременно, без всяких указаний, Голем вытащил мачете, в руке Бурава блеснул тонкий нож, а горб Халы раскололся пополам.
— Итак, приступим...
Еще миг — и начнется смертельная атака, но вдруг Рэй-Гинсей замер.
Там что-то есть!
Да, в вихрящемся тумане, в липкой, тревожной дымке, размеренно и неуклонно гложущей людские души, в белесой сырости, просачивающейся сквозь кожу, угрожая потушить огонь жизни, Рэй-Гинсей ясно ощутил присутствие чего-то иного, нежели его группа и их беспомощная добыча. И этого оказалось достаточно, чтобы остановить даже такого бывалого мерзавца, как главарь разбойников.
Рэй-Гинсей ничего не видел, однако всем телом чувствовал, что нечто уже находится здесь, возле монолита, опрокинутого его молниеносным броском.
Бандит ничего не понимал. Да и откуда ему было знать, что скульптура, стоявшая здесь с незапамятных времен, загораживала вход в подземелье?
Испарения, сгустившиеся вокруг них, поднялись из черных глубин.
— Значит, вот он, внешний мир?
Голос, задавший вопрос, вполне мог принадлежать туманному демону. В нем звенело что-то нечеловеческое, так что Рэй-Гинсей и трое его свирепых приспешников, сами того не заметив, нервно сглотнули. Самым же странным было то, что голос принадлежал женщине.
— Здесь так холодно... Внизу было гораздо лучше, — произнесла другая женщина.
Заговорила и третья:
— Надо найти что-то, чтобы наполнить наши желудки... О, тут как раз имеется кое-что. Один, два, три, четыре — всего пятеро.
Рэй-Гинсей вздрогнул, осознав, что трое беседующих отлично видят сквозь туман, ослепивший его банду. Присутствие чего-то жуткого и сверхъестественного мешало ему, он так и не опустил поднятые для броска клинки-сорокопуты — руки больше не слушались хозяина. Бандит мог бы поклясться, что пелена скрывает двух существ, и тем не менее его не покидало ощущение, что одно из них делится натрое!
— Ваши обязанности проводников исполнены. Спускайтесь вниз, — приказал хриплый, но куда более человеческий голос. Однако, хотя он и казался человеческим, присутствие его владельца страшило и обескураживало сильнее, чем присутствие источника странных женских голосов.
— О, ты не можешь... Ох, посмотрите, как он хорош... Он очарователен, прелестен и, должно быть, так сладок...
Заподозрив, что эти тоскливые стоны относятся именно к нему, Рэй-Гинсей похолодел.
— Нет, я запрещаю.
Как же бандит возблагодарил неизвестного за команду!
— Пойдемте, сестры. Нам велели.
— Жаль, такая потеря... но, наверное, мы должны.
— Но... когда ты заглянешь к нам снова? Когда ты посетишь нашу обитель внизу, о возлюбленный?
Последний голос звучал умоляюще.
Ответа не последовало, и непонятное триединое существо неохотно двинулось сквозь туман и исчезло под землей.
Тогда заговорил тот, кто остался:
— Я не стремлюсь драться ни с кем, кроме аристократа, но если вы затеяли что-то, то начинайте немедля.
Он бросает нам вызов!
Осознав это, четверка обнаружила, что их желание биться заметно ослабло.
— Ди... я знаю, это ты, правда?
Дорис готова была разрыдаться.
— Иди ко мне. Расслабься. Спешить не надо.
В белесой пелене заскрипели зубы. Велел, чтобы девчонка не торопилась, потому что уверен, что бандиты не смогут остановить его! Зубовный скрежет подтверждал негодование глубоко оскорбленной четверки. Однако неземная аура, текущая откуда-то из тумана, связывала злодеев по рукам и ногам, не давая им пошевелить и пальцем.
Пташка, чуть не ставшая добычей бандитов, зашагала на голос. Стало ясно, что противники удаляются.
— Подожди... подожди минуту. — В конце концов Рэю-Гинсею удалось выдавить несколько слов. — Назови мне хотя бы свое имя... — Отринув свою обычную велеречивость, главарь завопил в туман: — Как тебя зовут, засранец? Ди?
Ответа не было — лишь ощущение, что парочка уходит все дальше и дальше.
И тут связывавшие разбойника чары спали. С яростным криком Рэй-Гинсей метнул свое оружие — оружие необыкновенной мощи, скорости и точности, чей полет не могло остановить ничто в мире; абсолютно уверенный в этом, молодчик уверенно послал сорокопуты вперед.
В тумане раздался лязг: клинок встретился с клинком. А после — ни звука. Тишина воцарилась в мире. Все следы уходящей парочки исчезли.
— Босс? — удрученно окликнул вожака Голем несколько минут спустя, но прекрасный юноша, порожденный самой преисподней, так и сидел, окаменев, в седле с вытянутой правой рукой, дожидаясь клинков-сорокопутов, которым на этот раз не суждено было вернуться к хозяину.
Статуя горгульи со сложенными крыльями с высоты своего насеста озирала насмешливым взглядом комнату, одну из многих в замке графа Ли. Лишенные окон, не слишком просторные покои не отличались изысканным дизайном, но роботы-часовые, выстроившиеся вдоль стены, кресло на возвышающемся над полом помосте, некто в черном, хмурящийся с гигантского портрета, скрывающего большую часть пространства за креслом, и общая атмосфера почти религиозной торжественности, царящая в комнате, заставляли предположить, что здесь вершится правосудие — помещение являлось своего рода залом суда.
Обвиняемого уже допросили, и брови графа — знак окончательного решения — были гневно приподняты.
— Сейчас я оглашу приговор. Взгляни на меня, — приказал вампир.
Он говорил с достоинством феодального лорда, тихо, не вставая с кресла на помосте, отчаянно сражаясь с пламенем, готовым вырваться из его горла. Не двигался и подсудимый. Приведенный в комнату роботом-часовым, он так и лежал, распростертый на каменном полу. Три пары пустых, бессмысленных глаз бродили по комнате, пока не встретились со взглядом нахохлившейся под потолком горгульи. Черные волосы, доходившие до кончика массивного хвоста обвиняемого, превратили пол в шелковистое черное море. Судили трех сестер из подземного акведука — мидвичских медуз.
— Ты забыла, что в долгу у меня за то, что я три долгих тысячелетия давал тебе пристанище в водах моего подземного мира, укрывал от людских глаз и кормил до отвала. А ты не только не расправилась с червяком, которого я послал тебе, но даже помогла ему бежать. Такое предательство нелегко забыть. Так что я приговариваю тебя к смерти, здесь и сейчас!
Шквал оскорблений как будто и не задел сестер, чьи головы мерно раскачивались и чьи глаза затягивала молочно-белая поволока. Помолчав, они хором глубоко вздохнули и пробормотали:
— О мой бог...
— Убить их!
Не успел еще стихнуть яростный крик, который иные сочли бы криком безумца, как роботы-часовые выпустили из глаз алые лучи, превратившие головы медуз в пар. Не глянув в сторону дымящегося и корчащегося на полу трупа, граф коротко приказал:
— Избавьтесь от них, — и резко повернулся.
Он не заметил прихода Ламрики, а она уже была здесь. Даже облачившись в белоснежное платье, девушка не избавилась от окружающей ее атмосферы тьмы. Ответив на налитый кровью взгляд отца взглядом, полным ледяной насмешки, она спросила:
— Отец, почему ты покончил с ними?
— Они предатели, — выплюнул граф. — Были, конечно, и смягчающие обстоятельства. Юнец испил их крови и сделал своими рабами, вот они и вывели его на поверхность... Когда я проснулся, компьютер доложил, что один из входов в подземелье утром открывался. Я сразу решил вытащить сестричек из их логова и допросить. И они подтвердили все. Это было нетрудно: у них словно украли душу. Они с радостью отвечали на мои вопросы.
— И какой вход?
— Роботы уже закупорили его.
— То есть ты хочешь сказать, что он благополучно спасся?
Отведя взгляд от неприлично восхищенного лица дочери, аристократ кивнул.
— Он выбрался. Но то, как он победил трех сестер, не убив их, а всего лишь прокусив горло, как сделал бы любой из нас, и заставив исполнить свои требования... У меня такое чувство, что он не обычный дампир...
Дампиры, которым не хватало самоконтроля, время от времени питались человеческой кровью, но еще не было случая, чтобы тот, кем они полакомились, стал марионеткой, такой же, какими делали своих жертв аристократы. Сила дампиров, являющихся вампирами лишь наполовину, не простиралась так далеко. В данном же, еще более странном случае жертвой стал не обычный человечишка, но подлинный монстр среди монстров — мидвичские медузы.
Глаза Лармики заискрились.
— Ясно. Ты позволил ему сбежать от тебя... И девчонке тоже.
Лицо графа — что неудивительно — исказилось от гнева.
Девчонкой, конечно же, была Дорис. Лармика саркастически напомнила отцу, как был он уверен в победе и как был вынужден бежать, встретив серьезнейшее сопротивление. Преисполненная аристократической гордыни едва ли не больше, чем отец, Лармика резко возражала против того, чтобы возводить кого-либо из людей до уровня их рода, вне зависимости от того, насколько отца привлекала жертва.
Сейчас девушка с напускной наивностью поинтересовалась:
— Вечером ты снова ускользнешь из замка, чтобы повидать ее? Нанесешь очередной визит на вонючую ферму?
— Нет, — ответил аристократ уже спокойнее. — Думаю, я пока воздержусь от посещений. Щенок снова с ней, так что могут возникнуть трудности.
— Значит, ты откажешься от своих планов на эту человеческую девчонку?
Теперь настал черед графа лукаво усмехнуться.
— И снова — нет. Мне надо нанести визит кое-кому другому. Прежде чем я казнил медуз, старшая сестрица помянула некоторых любопытных типов.
— Типов? Ты имеешь в виду людей?
— Да. С их помощью я расправлюсь с байстрюком — так что прими мои соболезнования. — В голосе графа не было утешения.
— И тогда ты получишь ту девицу? — тихо спросила Лармика.
— Да. Эти утонченные черты, эта нежная, бледная шейка и столь горячий темперамент... Я уже несколько тысячелетий не встречал такого совершенства. — Тон вампира изменился. — Изнурительный бой, который она дала мне вчера ночью, лишь раззадорил меня. Разве десять тысяч лет назад наш бог-предтеча не добился предмета своей страсти? — Почтительный взгляд лорда с благоговением, которое проявил бы любой высший аристократ, скользнул по колоссальному полотну, висевшему на противоположной стене. — Я слышал, что женщину, которую возжелал наш бог-предтеча, звали Мина Прекрасная, и жила она в древней земле Ангелов. Кажется, наш бог-предтеча считал кровь, струящуюся под ее почти прозрачной кожей, сладчайшей и восхитительнейшей из всей крови, когда-либо омывавшей его язык, хотя он и отведал горячей влаги из жизненных родников тысяч прелестниц.
— Из-за этой женщины наш бог-предтеча обратился в прах, — холодно добавила Лармика, одарив отца печальным, совершенно не свойственным ей взглядом. — И ты не передумаешь ни при каких обстоятельствах, отец? Гордая семья Ли владеет этим районом Фронтира долгих пять тысячелетий, и ни один человек еще никогда не входил в нее. Ты охотился, пил кровь и оставлял жертв умирать, ни разу не предлагая ввести кого-то из людишек в наш дом. Так почему же вдруг эта девчонка? Уверена, не одна я задаюсь подобным вопросом. Не сомневаюсь, моя ушедшая мать спросила бы то же самое.
Граф с болью улыбнулся и кивнул, словно смирившись с неизбежным.
— В том-то и дело. Я собирался поговорить с тобой позднее, но... я намерен взять эту девушку в жены.
Лармика посмотрела на отца так, словно в сердце ей только что вонзили осиновый кол.