К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
В раздевалке душно, даже открытая форточка не помогает, несмотря на середину зимы. Все мальчики громко разговаривают, обсуждая последнюю игру в баскетбол, произошедшую несколько минут назад. Слава лишь потирает ушибленную руку, не сразу замечая косые взгляды. Он натягивает толстовку, куртку, забирает рюкзак и выходит из комнатки, а затем и из самой школы. На крыльце он сталкивается с Никитой, вечно прогуливающим последний урок. Юноша стоит и нежно целует своего соулмейта, приятной внешности девочку из параллельного класса. Михайлов обходит их, глупо улыбаясь.
На самом же деле, ему невероятно обидно. Практически все в восьмых и, тем более, в последующих классах, имели соулмейта. Все, кроме Славы. Из-за этого он постоянно чувствовал себя лишним, будто бы мешающим всем вокруг.
Он останавливается у гниющих построек, неторопливо достаёт сигареты и зажигалку, плевав на здоровье и прочую поеботину. Мальчик слышит крики и улюлюкания, которые становятся громче, и спешит ретироваться и дойти до своего дома невредимым.
Но, увы. Его хватают со спины за плечи, зажимают рот и тащат в самое сердце зданий, где по углам раскиданы использованные шприцы и куски стёкол, где часто насилуют женщин отчаявшиеся алкаши и просто ебанутые, где по вечерам тусуются психи и бомжи, которые могут на раз — два пырнуть гнутым ножом и изувечивать труп как душе угодно.
Рюкзак летит в сторону, в то время как со Славы срывают незастегнутую парку, безжалостно распарывают толстовку перочинным ножиком. Юноша остаётся в одной футболке, дико дрожа от страха и окутывающего холода. В темноте ему удается разглядеть лица напавших — ебать их в рот, его одноклассники. Подумать только, люди, с которыми он учился столько времени и находился рядом каждый день, выдают такое.
— Суки, — тихо выдает Слава, надеясь остаться в живых. Его резко хватают за горло, не давая нормально дышать.
— Заорешь — гортань разрежу. — воу, какие же отбитые пошли восьмиклассники. Эти слова так грубо и угрожающе произносятся под раздражающий гогот. Михайлов тупо не врубается, а пальцы сильнее сжимают горло.
— Да оставь ты его, он на одичалую псину стал похож. Тем более, убивать его нельзя, мамка ещё труп найдет и будет за деньги на похороны отсасывать каждому второму.
От этих слов Слава невольно дернулся, желая зарядить Косте за такие слова. Саша разжимает пальцы, пинает Михайлова в ребра. Тот лишь стискивает зубы, стараясь не заорать от боли.
— Что я вам сделал?..
Его опять хватают, переворачивают на спину грубым пинком, заламывают левую руку.
— Надо же, не заметил, что метка появилась, как же так! — издевательски тянет Костя, нагибаясь и читая с руки парня. — «Глеб Голубин», хах, ты у нас голубой, значит!
Его снова пинают, кричат в лицо '-Педик! ', оставляют ножом пару длинных ран на руках, бьют в нос и уходят. Вот так, просто.
Далеко не так представлял себе Слава появление метки. Не представлял, что будет долго лежать на замёрзшей земле, пока не придет какой-то мужчина, не поможет ему встать, не пихнет ему в руки все вещи, и не доведет его до дома. В подъезде Слава на каждом этаже останавливается, хватаясь за ребра, смахивая текущую с носа кровь.
Дома он вспоминает, что мать работает в ночную, и, черт возьми, он готов прыгать от радости от такой новости. В своей комнате, после принятия душа, переодевания, обследования своего тела и обработки себя, Слава аккуратно садится на кровать, а после и укладывается, шипя от неприятных ощущений. Он включает вспышку на телефоне, поворачивает руку и смотрит. «Глеб Голубин». Ровные маленькие буквы, благодаря которым с этого момента строится его жизнь.
***
Когда они проходят мимо похожих построек, Славу всегда накрывает, он обгоняет Глеба и проклинает то, что студия находится именно здесь.
— Всё нормально? — Голубин слишком часто задает этот вопрос. Его заебала некая недосказанность между ними.
Когда они пересеклись в первый раз, Михайлов сразу понял, что это он. Руку немного свело и ощущались легкие приятные покалывания, и она предательски дрожала при первом пожатии. По всему телу разливалось непонятное тепло, юноша задерживал дыхание от эмоций, с интересом разглядывал нового друга и человека, дарённому ему судьбой, но всё обламывалось тем, что у Глеба метки не было. Позже выяснилось, что он ещё и гомофоб, и Слава готов был задыхаться от боли и несправедливости.
— Да, всё хорошо. — руки сами тянутся к пачке сигарет, похуй, что Голубин бросил и советует сделать то же самое другу. «-Лучше бы посоветовал выпилиться» — с этой вечной мыслью Слава приземляется на диван, собираясь залипать в телефон.
— У тебя есть метка?
— Нет, и не особо хочется, — ох, как ещё хочется, Глеб, ты бы знал. — У тебя же тоже нет, и тебе нормально живётся.
— А тебе, видимо, нет. — тихо произносит блондин и замолкает.
Сегодня вечером он снова поедет в клуб, трахнется с парой девчонок, не подозревая о том, что Михайлов будет истекать кровью и серьезно страдать из-за его беспечных действий.
