эй, сучка, оближи меня как леденец
Как же Слава мечтал оказаться на месте этой сучки, что в каждом треке извращается с Глебом, как душе угодно. Ещё Слава мечтал о том, что бы Глеб не просто с ним занимался сексом, но и любил. Тупо любил его. Например, часто обнимал, целовал, помогал Михайлову во всём, и, что ещё там относится к любви?..
Неожиданно кольнуло в руке. Брюнет быстро засучил рукав и тихо вскрикнул от очередной вспышки боли. Он некоторое время, как заворожённый, наблюдал за стекающими из метки каплями крови, но боль усиливалась. Зарождается чудная идея: позвонить Глебу и сказать, что он полнейший мудак, но смысл? Ведь нужно будет признаваться, что было выше Славиных сил. Придётся мучиться от физической и душевной боли, но юноше не привыкать. На кровати жужжит телефон, на полу рыдает и кричит Слава, в душном клубе расслабляется Глеб.
***
— Где Слава? — полдвенадцатого, воскресенье. Блондин снова сидит на диване, рядом с ним ворох листочков и телефон, который Голубин проверяет чуть ли не каждую секунду.
Он волнуется за друга, ведь, как никак, он довольно активен, на студию никогда не опаздывает, но несмотря на это, с Глебом ведёт себя как-то подавленно и создаётся впечатление, что блондин его чем-то обидел. Но чем?
— Он сказал, что у него температура. — кричит Данил из — за угла. Ему, значит, сказал, а Глебу нет, замечательно!
Через несколько минут блондин залезает в такси, наплевав на всё и всех, кроме Михайлова.
~
Нежный поцелуй в шею, от которого Слава вздрагивает и подаётся вперёд. «Хочу» нарастает слишком быстро, и если раньше можно было отстраниться и выпалить «-Какого черта?», то сейчас всё совсем иначе.
Блондин поворачивает парня к себе, скомкано что-то шепчет в губы, притягивает к себе, горячо целуя, водя языком по чужому нёбу. Он отстраняется, получая в ответ расстроенный взгляд, и отходит назад, направляясь в спальню. Слава, ничего не осознавая, идёт за ним, он невероятно сильно хочет чего-то большего, и обязательно это получит.
Толстовка летит на пол, Слава — на кровать. Голубин садится на него, от возбуждения толкаясь пахом. Михайлову остаётся лишь томно вздыхать, пока с него медленно стаскивают штаны, специально задевая рукой стояк. Зачем же так издеваться? Блондин снимает с себя футболку, с пошлой ухмылкой отстраняется от тянущихся к туловищу рук, наблюдает за Славиком, который уже готов выть от ощущений. Он расстёгивает и кидает джинсы в сторону, снова садится на брюнета и жадно целует его в шею, ключицу, куда угодно. Осознание того, что тело его соулмейта принадлежит ему целиком и полностью — ох, от этого просто сносит крышу.
Глеб проявляет снисхождение: лезет младшему в трусы и постепенно начинает надрачивать, слушая тихие стоны. Он не знает, зачем он это делает, он не знает, что будет делать дальше. Растягивать Славу? Подумано — сделано. Михайлов краснеет, постоянно отводит глаза, сначала сжимаясь и шипя от не очень приятных ощущений, потом насаживаясь и умоляя Голубина сделать уже самое главное.
Глеб неуверенно толкается первый раз, ахая в унисон со Славой. Брюнет просит глубже, в какой-то момент блондину кажется, что он плачет, но к счастью, это не так. Глеб очень хочет кончить, толчки становятся быстрее и немного резче, и наконец, этот ебаный финал, секундное потемнение в глазах, громкий стон и...
~
— Слава, Слав, всё нормально? — ещё не до конца проснувшийся Слава качает головой, дабы от него отстали. Его перестают дергать за плечо и задавать этот идиотский вопрос. В глазах все размыто, отходняки от сна сильнее, чем могли бы быть. На лоб опускается холодная ладонь, которая скользит до щеки, немного потряхивает, заставляя сфокусировать взгляд на том, кто его разбудил. — Ты чего на полу спишь? Дурачок.
Ну, подумаешь, не дошел до кровати, пока задыхался от боли, и решил запнуться, а потом заснуть, чего кипиш — то поднимать? Как-будто только он так делает.
— Да, только ты так делаешь, все нормальные люди спят на диванах и кроватях. — Его несут на кровать как маленького ребенка, аккуратно укладывают и садятся рядом.
«Это был всего лишь сон» бьёт очень сильно и безжалостно по душе. Михайлов уже готов был снова начать реветь и орать, согнувшись пополам, если бы не вспомнил, что тут Глеб.
— У тебя же нет температуры...
— Она была, и я решил не идти. — тихо буркнул Слава, поворачиваясь к блондину. Спина ныла.
— Не ври, — Голубин придвигается ещё ближе, гладит Славу по предплечью. — Почему ты такой?
— Какой «такой»? — он опять не въезжает, но блондин вряд ли его за это изобьет.
— Со всеми ты нормально себя ведёшь, смеёшься, общаешься по максимуму, а со мной ты становишься как амёба, если честно. Молчишь дохуя, все время в телефон втыкаешь. — Ох, он надеется, что не сорвётся и не будет кричать. — Что я тебе сделал? Я в чем-то виноват перед тобой или что?!
Михайлов поднимается на локтях, принимает сидячее положение и в принципе хочет выйти из комнаты, но Голубин перегородил ему путь своей согнутой ногой. Он упорно ждёт ответа.
— Ни в чем... — голос предательски дрогнул, глаза заслезились, отчего Слава сжал покрывало.
— Не верю. Почему ты не можешь просто сказать мне? Я не знаю, как дальше продолжать с тобой общаться, и...
— Да ни в чем ты не виноват, блять! — Славу трясет, он плачет, тупо плачет. Голубин не понимает, что происходит, когда Михайлов отдергивает плечо от тянущейся к нему руки, когда он безуспешно растирает слёзы по лицу и пытается полностью отвернуться.
— Слав...
— Я страдаю, Глеб, тупо страдаю, понимаешь? Мне больно, неужели так сложно это понять?
— Но от чего больно? Я не могу это узнать, не могу прочитать твои мысли. Славик? Михайлов?..
Глеб вздыхает, понимает, что не дождется ответа. У него ещё много дел, и он не может остаться с капризным мальчиком. Хочется притянуть его к себе, обнять и пожалеть, но...
Слава слышит, как Голубин обувается и одевается. Отворачивается от него, когда тот заходит взглянуть на брюнета. Слышит хлопок двери и выдыхает, не сдерживая себя, рыдая горше и позволяя себе кричать.
— Вот и уходи, катись на хуй! Сука, сука, сука...
В этот момент Слава осознает, насколько же он жалок и ничтожен.
