Бордовая кровь

6.

Они лежали на полу в облаке дыма. Предметы на столе стали едва различимыми, и напоминали теперь только их идею; свет от лампы стекал вместе с дымом по столу, к полу, и опускался к босым ногам. Большую часть времени оба молчали, прерываясь изредка вкинуть в безмолвие пару фраз.

Гаспар думал о своём, лежал, расслабившись, касаясь оголенной кожей плеча Йена. Тот подносил зажигалку к бонгу и вдыхал в себя испарения, а затем откидывался назад, выпуская дым наружу изо рта, в редких случаях из носа. Воняла травка безумно, и сосед, если тот был дома, наверняка мог почувствовать запах у себя в комнате. Но Гаспара это не волновало. Он думал о другом. Мысли его слиплись и обрели форму, раскачиваясь, извиваясь. Они тянули к нему мутные руки, но стоило им соприкоснуться, Гаспар тут же терял мысль и все начиналось заново.

— Я не могу думать. — Гаспар запустил длинные пальцы в кудри, помассировал кожу головы.

— Тогда не думай, — посоветовал Йен и оба прыснули со смеха.

Он глубоко затянулся и выдохнул дым Гаспару в лицо.

— Что бы ты делал, если бы сейчас наступил конец света?

— Радовался, что не придется всю жизнь работать.

Йен усмехнулся.

— А я вышел бы на улицу и послал всех нахер.

Затяжка — выдох.

— Хочешь, сделаем это сейчас? — предложил Гаспар, немея.

— Я удивляюсь тебе, друг! Конечно хочу.

Они встали, покачиваясь, оперлись о спинку кровати и рванулись к выходу. Спустились по ступенькам подъезда, как в тумане, не разбирая дороги. Вышли, наконец, и ощутили вкус свободы вместе с невероятным холодом, стрелой пронзившим тело.

— Черт, почему так холодно? — простучал зубами Йен.

— Мы без рубашек.

— Твою мать.

На счет три они набрали в легкие побольше воздуха, обхватили себя замерзшими пальцами, невидимые в темноте домов, как два озверевших призрака, и крикнули, громко, протяжно, с вызовом, настолько долго, насколько позволял объем легких. И замолчали. Дрожащими охрипшими голосами они засмеялись, почувствовав себя лучше, чем когда-либо.

— Слышишь? — Гаспар развернулся в другую сторону.

— Что?

— Мне кажется, я слышал шаги.

Йен прислушался.

— Я ничего...

— ЙЕН, МАТЬ ТВОЮ, ГОТОВЬ БАБКИ, ИНАЧЕ Я ВЫРВУ ТЕБЕ ЯЙЦА! — звонким голосом раздалось по всей улице, и на этот раз шаги стали слышны отчетливо.

— О нет, нет, нет! — Йен замер, собирая в кучу разбежавшиеся мысли, и выдал единственное, что он всегда говорит в таких ситуациях. — БЕЖИМ!

Тишину улицы разрезал громоподобный выстрел, Гаспар споткнулся на ровном месте, но его тут же подхватили хилые руки, потащили по земле, пока тот не встал. Дурь травки застилала глаза, пока они бежали, хлюпая ботинками по лужам; сырость потихоньку садилась на город и туман расползался по дороге. Они не чувствовали кожу. Не ощущали ничего, кроме огня, жарящего грудь, словно то была печеная индейка. 

Они добежали до парка, огибая людные улицы, остановились перевести дух. Горло Гаспара хрипело, внутренности перемешались; ему казалось, что вот-вот — и его вырвет. Йен покраснел и осунулся. В его глазах Гаспар впервые увидел страх. Они дали Стиву минуту форы, а затем снова пустились на бег. 

Но не слишком далеко. Сзади снова раздался выстрел. Гаспар остановился, заглатывая ледяной воздух, развернулся, осознавая, что если они побегут дальше — кто-то из них будет мертв. Стив приближался к нему, нацелив пистолет, с оскалившимся лицом, будто сорвавшаяся с цепи дикая собака. Йен впереди бежал до тех пор, пока не понял, что сзади больше никто не плетется. 

 — Fesso!!! — прокричал он обреченно. — Беги! 

Бессмыслено — и все это понимали. Некуда бежать. Йен остановился, вскинул руки. Он не понимал больше, что делать. Но отчетливо ощутил, как последствие его ошибок дышит в спину. 

Сегодня кто-то умрет. 

 — Что, сопляки, поджались булки? — прокричал Стив торжествующе, большими шагами настигая две сжавшиеся от холода и страха фигуры, как изваяния, застывшие посреди аллеи.— Больше вы от меня не убежите.