Мы же братья

20

Сколько веков человечество мучается с проблемами во взаимоотношениях? Да всегда, и никакой накопленный опыт поколений тут не помогает. Каждый раз все вновь и вновь напарываются на очередные грабли...
Чонгук понятия не имел, что вообще делать. Пришла его очередь сторониться хёна, который и сам, похоже, охотно сократил их общение до минимума.
За неделю отёк с лица Гука почти спал, на скуле и челюсти ещё остались медленно сходящие зеленоватые пятна, но визажисты мастерски скрывали их косметическими средствами. Физическая боль прошла, но в душе по-прежнему яростно разлагалась и смердила куча дерьма, приправленная тоской.
Несмотря на извинение, Тэхён был непробиваемо холоден. Это было настолько непривычно, что пугало до глубины души. Чонгук никогда не знал такого Тэхёна, даже не представлял его раньше таким. Гук не мог с ним говорить, не мог даже подойти – остротой его взгляда можно было нарезать бетон.
Чон мог только смотреть.
И он смотрел.
Смотрел, сгорая.
Смотрел, как Тэхён смеётся, как улыбается с другими хёнами, как виснет на Хосоке, как запирается вечером в комнате с Намджуном, как слушает музыку вместе с Чимином.
В жизни Ви совершенно ничего не изменилось, кроме того, что теперь в ней не было Чонгука. Но, похоже, это было такой мелочью, что особой разницы он не чувствовал.
А Чонгук не мог так. И он смотрел.
Как Ви уходит ночью в свою комнату, один, как подолгу зависает в ванной, один, как весело подпевает наушникам, в одиночку упарывая большой пакет вредных чипсов, который раньше всегда делился на двоих.
Смотрел, как Ви с упоением облизывает свои пальцы, выпачканные в шоколаде, как ходит в одном полотенце на бёдрах после душа... Как Чимин делает ему массаж ног на очередных съёмках выпуска шоу БанТан. Как Тэхён стонет, безвольной куклой валяясь в бассейне, пока маленькие пальцы Чима приносят ему удовольствие...
На самом деле, Чонгук - парень с характером, честно, причём, не самым лучшим характером. Он вообще довольно сильный человек, слабо подверженный негативным эмоциям. Но у каждого человека есть свой предел.
В случае с Чонгуком этот предел назывался «судя по всему, мне давно и безоговорочно небезразличен Тэхён». Вот так витиевато немного, и в то же время очень просто. И Чонгук уже понимал, что всё именно так, но не мог в это сам поверить, не мог это принять.
Это ломало и рушило его изнутри, предел был достигнут, вынуждая безрезультатно пытаться заглушить свой надрывный вой в подушку однажды вечером.
Горло саднило, но слёзы, отвратительно горячие, продолжали пропитывать наволочку едкой солью. Ему было уже не просто плохо, в груди всё болело, сердце пыталось вылететь наружу, а он всё плакал, как самый последний неудачник. Но он уже просто не мог держать это в себе.
Сквозь слёзы он почти не услышал, как дверь в его комнату открылась, и от неё раздался растерянно-удивлённый голос лидера.
- Чонгукки? Ох, Гукки!
Лидер оказался рядом с ним за секунду и сразу попытался развернуть к себе, отрывая от зажатого в кулаках одеяла. Только не это!
- Нет! – Прорыдал Чон, сбрасывая руки лидера, но тот продолжал упорствовать.
- Да отпусти! – Повысил голос макнэ.
- Посмотри на меня, Гукки, пожалуйста, - просил лидер, продолжая упорно тянуть.
- Нет! Отвали!
Последнее слово Гук проорал так, что его слышали, наверное, на соседней улице.
Он устал отбиваться от хёна, и тот всё же смог развернуть его на другой бок.
Чон посмотрел на лидера с укором. У того на лице была почти паника. Гук мог себе представить – их железный макнэ сейчас сломленный и с опухшим лицом лежал на смятой постели, весь в слезах, и дрожащими пальцами цеплялся за рукав кофты Мона.
От двери послышался шум, и Чонгук увидел то, чего никогда в жизни не хотел бы видеть.
На него, такого ничтожного сейчас, из проёма открытой настежь двери смотрело пять голов. Пять самых близких ему людей видели его сейчас.
И один из них, высокий, с каштановыми волосами, должно быть, отвернётся сейчас брезгливо и уйдёт вглубь коридора.
Чон прикрыл глаза, он не хотел этого видеть. Только не это.
- Оставьте нас.
Безоговорочно узнаваемый низкий голос заставил Чонгука очень заметно вздрогнуть и открыть глаза. Тэхён смотрел на него, не обращая внимания на то, как остальные медленно рассасываются от двери, как Намджун обходит его и скрывается в коридоре, успев прикрыть дверь за спиной Ви.
Чонгука затрясло. Он понял, что сейчас на него нахлынет новый поток слёз, и спрятал своё лицо в сгибе локтя.
Не смотри же...
Ви подошел к кровати, возвышаясь над ней с излишне прямой спиной, и сложил руки на груди. Гук поглубже зарылся носом в локоть, отчаянно сдерживая голос. Рыдал снова как мальчишка.
Он понимал, что раз Тэ сейчас здесь, то, возможно, можно было бы поговорить с ним, попросить прощения ещё раз, но его уже окончательно понесло, он только всхлипывал, давясь слюной, и дышал через раз.
Совершенно разбитый.
Он ждал, что Ви сейчас просто устанет смотреть на его позор и уйдёт, или хотя бы отругает за истерику, или обматерит, ещё раз побьёт, да всё, что угодно, но только не...
- Тц, ну что за ребёнок... - устало выдохнул он.
А Чонгук дышать разучился!
Тэхён тихо присел рядом с ним и осторожно запустил пальцы в его волосы.
Чон не выдержал и завыл в голос.
Пальцы Тэхёна в его волосах было лучшим, что случилось с ним за последнюю неделю, лучшим, мать его!
- Ну всё. – Строже сказал Тэ.
Он потянул Гука к себе, заставляя сесть на кровати, а потом прижал к своей горячей, такой родной груди.
- Х-хён, - заскулил Чонгук.
Он ненавидел себя за то, что совершенно потерял контроль над собой.
- Хё-ён, - он обхватил руками старшего, утыкаясь растрёпанной макушкой в его шею.
Тэ крепко обнял его.
Чон хотел сказать, что он раскаивается, хотел сказать, что без Ви его жизнь больше похожа на какую-то бессмыслицу, что он скучает, что не может без него. Хотел сказать, что он для него не просто один из хёнов, что он не может без его улыбок, его рук, его запаха. Но он мог только плакать и хвататься ослабевшими пальцами за его одежду, неразборчиво повторяя:
- Хён... Хён... Хё-ён...
И Тэ сидел с ним бесконечно долго, еле заметно укачивая на этой своей невозможной груди, и молчал.
Молчал так, будто понимает всё и без слов.