Тур ругнулся, сделал движение тут же броситься с поднятым топором. Олекса положил ладонь на плечо брата. Клетку опустили перед алтарем, пленника вытащили, поставили на колени. Руки несчастного жестко связаны за спиной, уже почернели, а когда бросили на колени, артане увидели, как от резкого движения открылись раны. Кровь потекла по коже, запятнала синие плиты, где показалась почти черной. Тур взревел:
– Пора!
Стряхнув ладонь старшего брата, он с диким криком выскочил в зал и понесся на толпу. Перед ним расступились, перепуганные дивы давили друг друга, освобождая дорогу страшному разъяренному гиганту.
Олекса выругался, но, прежде чем он успел выскочить, Придон прыгнул в зал и понесся вслед за Туром. Дивы перед Туром расступились, но четверо у алтаря, напротив, встали плечо к плечу, разом вскинули руки, затем вытянули их, как остроконечные копья, нацеленные в бегущего на них разъяренного гиганта.
Придон предостерегающе закричал. Четыре слепящие молнии сорвались с пальцев жрецов. Тур на бегу пошатнулся, молнии ударили в грудь, но топор не выронил, только с бега перешел на шаг. Вторая молния ударила так же ослепительно, после ее вспышки в зале стало темнее.
В ужасе Придон видел, что Тур с ног до головы покрылся странной белизной, сделал шаг, замер с поднятым над головой топором. В тот миг Придон пронесся мимо, но все чувства вскрикнули, что Тур, его друг и сын Аснерда, превращен в камень, в белый мрамор!
Он закричал дико:
– Смерть!.. Убивай!
В расширяющемся проходе видел эти четыре ненавистные фигуры. Их руки поднялись, слепящая вспышка ударила в глаза. Полуослепший, он бежал прямо на их. Вторая вспышка, по телу прошла волна холода, но тут же мысль, жаркая, как раскаленный в горниле кузнеца меч, пронзила мозг: а как же Итания? Он должен добыть и принести...
Третья вспышка ударила в грудь с такой силой, что едва не швырнула назад. Он закричал, нагнетая ярость, но та не приходила, только перед глазами встало прекрасное лицо Итании.
Четвертая вспышка, он успел ощутить волну холода, что мгновенно испарилась, как горсть снега, брошенная в жаркий костер.
Жрецы пятились, с их рук все еще срывались молнии, били в его обнаженную грудь. Отступая, уперлись спинами в черный алтарь. Придон налетел как буря. Топор блеснул страшно, в воздух взлетели срубленная голова и кисть руки, вторым ударом он разрубил второго, третий отступил в ужасе, споткнулся и с диким криком повалился в огонь.
