В ноги грело, однако щеку холодило так, словно он лежал на сосульке. Приоткрыл глаз, над ним скальный навес, свисает смерзшийся снег. Уже превратился в мелкие сосульки, доносится потрескивание веток, оттуда веет теплым воздухом. Сам он лежит на груде меха и под теплой длинной шубой. Спасибо Яське, уговорила дураков взять с собой...
Аснерд и Вяземайт неспешно разделывали горного козла. Красные куски мяса аккуратно разложены на камне, внутренности вывалены неопрятной кучей. Услышав шорох, Вяземайт оглянулся. Лицо его было суровое, осунувшееся.
– Проснулся?.. – спросил он с некоторым сомнением. – В самом деле проснулся?.. А то ты просыпался вроде, но такую чушь нес...
– Где Конст? – спросил Придон, вспомнил, что Конст погиб, как воочию, увидел его красивую смерть, застонал и закрыл глаза. Минуту боролся с собой, открыл глаза, прошептал: – Конст погиб как мужчина... Он ехал слабым, но погиб сильным... Мой меч... где мой меч?
Подошел Аснерд, присел на корточках. В глазах были тревога и глубокое участие.
– Лежи, лежи, – сказал он. – На месте твой меч. В ножнах. Вон они, рядом. Мы уж думали, что не выживешь... Вместо тебя пришел чуть ли не скелет, обтянутый кожей!.. Что там с тобой делали?.. Двое суток спал беспробудно. А потом еще трое только ел и спал. Хоть мясо чуть наросло... Лежи, лежи!.. Яська должна прилететь только через три дня.
Придон прошептал:
– Аснерд... Снова Аснерд! Как ты догадался выйти навстречу?
– Ты бы и сам дошел, – сказал Аснерд.
– Не знаю... – прошептал Придон.
– Дошел бы! Ты бы видел, как ты пер!.. Как лось по молодым кустам.
Вяземайт тоже присел рядом, лицо волхва было очень серьезным, в глазах глубокое участие.
– Как погиб Конст, расскажи.
Придон хотел вкратце, но перед глазами встали во всей страшной красоте огромные залы дэвов, их несметные сокровища, мимо которых проходил, как в тумане, странный облик этих обитателей Башни, их нечеловеческую жизнь, к которой приспособились со времен, как появилась Луна, сам чувствовал, как голос дрожит и прерывается, но тот постепенно креп, в нем зазвучали сила и гордость, ибо Конст погиб... а не помер в постели, как женщина, погиб достойно, отдавая жизнь за други своя, а это самая достойная смерть для человека...
