Тулей проснулся рано, в сильнейшем раздражении, причин которого не мог понять, а у Барвника решил не спрашивать: брякнет хоть и правду, но такую гадостную, что лучше не знать вовсе. Со двора доносился приглушенный шум, там уже готовили коней для Придона и сотни куявских героев, что будут сопровождать его до границ Славии. Дальше, как сказал сам Тулей, им ходу нет, да не подумают славы, что куявы решились на дерзкий набег... ну, насмотрелись на артан, переняли гадкие привычки, однако двум-трем можно будет сопровождать дерзкого артанина и дальше.
Он сам видел, как вчера этот артанин придирчиво осматривал коней, все-таки артанские быстрее, проворнее, выносливые, но и куявские хороши ростом, толстыми ногами, спокойным нравом. Долго щупал их тяжелые подковы с заостренными краями, сообразил, что этих коней обучили драться в бою. Что ж, совсем нелишне, когда ты один против дюжины, а чтоб конь на дыбы и копытами по чужим головам.
Со двора донеслась резкая мелодия, играли на трубе. Морщась, Тулей выглянул в окно. Несмотря на рань, из окон уже высовывались хорошенькие головки, служаночки и даже знатные женщины строили глазки красивым воинам, что будут сопровождать Придона. Пришли песняры, задудели, застучали в бубны. Красивый женский голос завел песню.
Явился Черево, безмерно удивив Тулея, этот бер никогда по доброй воле не появлялся до обеда. Он собственноручно затягивал подпругу на коне Придона, конь косился смирным глазом, но все же хитрил, старался надуть пузо. Черево тыкал в брюхо кулаком, конь выпускал воздух, Черево тут же затягивал ремни туже.
Тулей хлопнул в ладоши, из-за портьеры неслышно выдвинулся слуга.
– Зови Барвника. Да, еще и Щажарда подними с постели. Тцар изволит думать!
Слуга исчез, Тулей поморщился, за окном к женскому голосу присоединились мужские, заревели, затянули, заорали с присвистом да притопом. Говорят, это одна из тех песен, что сложил этот артанин. Никогда бы не подумал, что такой здоровяк может слагать песни. С чересчур громким голосом в глотке почти невозможно иметь тонкие мысли, а какая песнь без мысли?..
Он послушал еще, признал с раздражением, что песня – чисто артанская: никаких мыслей, один крик, боль, обиды, жалобы, стенания, обвинения... И что хорошего в такой песне? Однако же поют, дурачье. Да еще как стараются, душу надрывают...
