Тэхен этой ночью сомкнуть глаз не может. Он лежит на спине, изредка переворачивается на бок и смотрит в широкое окно с раздвинутыми шторами. На небе только мрак и чернота. Звезд совсем не видно. Электронные часы показывают второй час ночи. Уже спать бы, да только сон ни в какую не идет, и плевать, что завтра к первой. Тэхен присел и свесил ноги с кровати. Наверное, он не может уснуть, потому что в этой комнате находится впервые. Здесь все Чонгуком пропитано — кровать, две черные тумбочки, черная ваза с сухими цветами, массивные шторы и черного цвета обои. Черное везде. В его квартире, в его одежде, в его душе. По полу гуляет сквозняк, и Тэхен ежится, обнимая себя за плечи. От Тэхена пахнет Чонгуком, и это вызывает мурашки по всему телу. Почему-то Тэхену нравится именно им пахнуть. Словно... так и должно быть. Сегодня. Завтра. Всегда.
Ким поднялся с постели, на носочках выскальзывая за дверь. Сам Чонгук предпочел лечь в гостиной на диване. Не оттого, что он — джентельмен, коих поискать нужно, совсем нет. Просто ему делить постель с кем-то не нравится. Он привык засыпать один, в кромешной тьме и не нарушаемой даже дыханием тишине. Чонгук так привык. Только в своем мраке ему может быть уютно и спокойно. За его пределами — война. И то, что Тэхен сегодня у него остался — нонсенс. У него еще никто не оставался. Никто вещи его не носил, никто в кровати не засыпал, никто родинку под ключицей не целовал. Засосы (с позволения) оставляли и царапины на спине, но не поцелуи. Но Тэхену почему-то это можно. И Чонгук сам не знает, почему.
Он себе-то на этот вопрос ответить не сможет, а Тэхену и подавно. Он просто вот такой. Такой неособенный, и ничего с этим Чонгук поделать не может. В одно мгновение Тэхена в его жизни слишком много стало, и, кажется, тот никуда уходить и не торопится. Наоборот, оглядывается и подмечает, что ему не нравится, что-то изменить планирует, пытается. Тэхен хочет в его голове, как в квартире своей обустроиться и остаться на подольше. Или, возможно, навсегда. Чонгук думает об этом, выкуривая у окна приоткрытого сигарету очередную.
И что, блять, в Тэхене этом не так? Может быть, дело в его внешности? Чонгук смотрит на него, разглядывает, сканирует. У Тэхена часто в фальшивой улыбке губы натянуты. На каждой второй фотографии, что Чонгуку увидеть удалось, он улыбается. Неестественно и специально, подкидывая очередную ложь и себе, и людям его окружающим. Но Чонгуку эта ложь не нужна. Он не улыбается в ответ, на него смотря, и улыбка с губ Тэхена сама собой пропадает. Потому что нет смысла прятаться за маской с тем, кто эти маски всю свою жизнь носит. Бессмысленно. Раскусит. Поэтому Тэхен с ним хочет быть самим собой. И только.
Тэхен присел на колени перед диваном. Чонгук лежал на спине, одну руку свесив вниз, а вторую подложив себе под щеку. Он лежал лицом к Тэхену, но верхняя часть была скрыта тенью. Только точеные плотно сомкнутые губы и подбородок — все, чем Тэхен мог довольствоваться. Он протянул ладонь к его лицу, касаясь губ большим пальцем. Холодные. Чонгук весь холоден так, что обжигает. Но Тэхен все равно навстречу ему идет. У Тэхена ощущение, что дамбу эту скоро прорвет. Она трещит, готовая в любой момент сломаться, но Тэхен еще находит силы держаться.
— Иногда мне тебя очень не хватает, — тихо сказал Тэхен, поглаживая большим пальцем его скулу. — И иногда... я очень сильно скучаю.
Тэхен проглатывает горький комок. Он эти слова Чонгуку вслух никогда не сказал бы, если бы он не спал. Они ему горло раскаленным железом обжигают и душат изнутри. Легкие сжимаются в комок, а сердце болезненно о ребра стучится, отбивая свои последние удары. Тэхен стал слишком много грустить, слишком много думать и погружаться внутрь себя. Он думает, что так себя спасет, но и там его находит. Он теперь везде. Каждую частичку собой пропитал, и даже когда рядом его нет. Однажды Тэхен пил не очень хороший алкоголь в компании таких же не очень хороших друзей, и даже не обращал внимания на то, из чего пьет. А после того, как обратил, ему захотелось в голос смеяться.
Там было имя, его имя, которое он сам себе дал, и с тех пор оно так и прицепилось к нему. Тэхен завис на несколько секунд, а после улыбнулся. Даже сама долбаная Вселенная над ним смеется, издевается, что о самом Чонгуке говорить. После этого Тэхен осушил еще две стопки, чтобы ощутить себя достаточно пьяным.
— Понятно, — холодно ответил Чонгук.
Тэхен замер с занесенной над его лицом ладонью. Еще мгновение назад он этой ладонью хотел его коснуться и нежно обвести пальцами черты его лица, а теперь внутри все холодеет. И одновременно смеяться хочется. Лучше бы Чонгук сделал вид, что спит, что не услышал, Тэхену бы не так больно было, как от простого «понятно». Понятно. Вот и все, что Чонгук ему может сказать. Тэхен чувствует, как нож ему в сердце по самую рукоятку входит, и ухмыляется. Он кивнул, сжав ладонь в кулак, и поднялся с колен. Приходить сюда было глупостью.
— Куда ты собрался? — хриплым ото сна голосом спросил Чонгук. Сном это назвать сложно, он почти никогда нормально не спит. Он проснулся сразу же, как только присутствие Тэхена рядом с собой почувствовал.
— Куда-нибудь, — резко ответил Тэхен, содрал с себя чонгукову майку и брезгливо ее на пол бросил. Чонгук присел на диване и откинулся на спинку, наблюдая за Тэхеном. Он остался обнажен в бледном свете луны. Чонгук провел кончиком языка по губам.
— Сейчас поздно. Утром поедешь.
— Я не хочу ждать утра, — прошипел сквозь зубы Ким, направляясь в ванную, где свои вещи оставил. — Ты мне противен и квартира твоя тоже. Я тебя ненавижу.
— Отлично, — прорычал Чонгук, резко поднимаясь с дивана и хватая Тэхена под локоть. Он развернул его к себе и прижал спиной к прохладной двери. — Поедешь куда захочешь утром, сука. Не рыпайся.
— Я тебя ненавижу, — выплюнул Тэхен, толкая Чона в грудь. — Всем своим сердцем, блять, ненавижу.
— Ненавидь, — хмыкнул Чонгук, положив ладонь на талию Кима и прижав его к себе. Тэхен шумно выдохнул, сжав пальцы в кулаки. Его трясет от желания и бурлящей внутри ненависти вперемешку с обидой. Он хочет Чонгука лицом о что-нибудь тяжелое приложить, но только дрожит в его руках, растворяется. Чонгук — искусный кукловод. Он знает, как Тэхену нравится, за нужные ниточки дергает, и Тэхен сам к нему котенком ластится. — Ненависть сильнее любви, искреннее, — прошептал Чонгук ему на ухо. — Поэтому ненавидь меня, а не люби.
Звук пощечины эхом проносится по квартире. У Тэхена руки подрагивают и злость в горле клокочет, а Чонгук смотрит на него несколько слишком долгих мгновений, а после смеется, вызывая в Тэхене еще большую дрожь. Он хочет с кулаками кинуться на Чона, но на деле и с места не двигается, пока смех этот вокруг шеи обвивается и змеей душит. Тэхен думал, что сопротивляться сможет, но нет. Не Чонгуку. Глаза застилают слезы ненависти и злобы. Он бьет Чонгука кулаком по плечу, по груди, а Чонгук позволяет. Ему не больно. Ему смешно. И это Тэхена злит еще сильнее. Чонгук выливает в его полыхающий костер целую канистру бензина и смотрит, как Тэхен в нем сгорает.
— Сука! — выкрикнул Тэхен. — Сука, сука, сука!
— Знаю, — ухмыльнулся Чонгук и крепко сжал его запястье до боли, не позволяя больше поднять на себя руку.
Тэхен вгрызся в его губы отчаянным поцелуем. Чонгук резко подхватил его под бедра, вынуждая обхватить свой торс ногами. Тэхен в этот поцелуй всю свою злость выплескивал, губы до крови терзал и своим языком с чонгуковым сплетался. С каждой секундой ему было мало. Хотелось больше. Всего Чонгука. Только для себя. Он впился ногтями в его оголенную спину, нарочито сильно царапая и вынуждая шипеть в свои губы. Чонгук грубо кусал, упиваясь стекающей прямо в рот сладкой кровью. Чонгук внутри Тэхена ломает что-то безжалостно. И им обоим все это нравится.
Чонгук опустил его спиной на диван и подложил под поясницу подушку. Тэхен от каждого движения выдыхает гулко и глаза жмурит, не может на Чонгука смотреть. Он ведет прохладным пальцем вдоль его ключицы, касается родинок и медленно соединяет их, новые созвездия только ему, Чонгуку, принадлежащие. Он склонился над Тэхеном и провел носом по его длинной шее, заставляя того шумно дышать и слегка подрагивающими пальцами сжимать свои плечи. Щеки у Тэхена горят, кажется, коснись — обожгут. Тэхен уже давно не девственник и всегда любил сексом заниматься, но именно сейчас кажется, будто все в первый раз.
Тэхен рассыпается, когда его шеи касаются потеплевшие губы. Чонгук сначала облизывает участок кожи, туда же и кусается больно, вырывая из губ Тэхена сорванный стон. Ким выгибается и одними губами просит еще, больше боли себе доставить, больше следов оставить, чтобы они огнем адским полыхали у него на коже. Оставленный на коже болезненный укус начал наливаться кровью. Чонгук оставляет на нем засосы-метки, всю шею ими усыпает. Тэхен чувствует, что принадлежит ему одному, но после сам себе мысленную пощечину дает.
Ни ему, ни самому Тэхену это ведь не нужно.
Тэхен откинул эти мысли подальше. Сожрет себя заживо наедине, а сейчас пусть Чонгук его сжирает. Тэхен сгорает от стыда и не может разомкнуть глаза, когда Чонгук проводит ладонью по внутренней стороне его бедра. Тэхена хочется целовать всего. Целовать и наслаждаться остающимся на губах привкусом. Чонгук заскользил языком по выпирающим ребрам, заставляя Тэхена втянуть живот, обвел кончиком поалевшие бусинки сосков, прикусывая.
Тэхен тихо промычал, вплетая пальцы в смоляные волосы Чонгука и крепко сжимая в кулаке. Чонгук целует каждый сантиметр его тела. У него кожа бархатная и бледная. На ней веревки смотрелись бы иконе подобно. Чонгук спускается поцелуями-укусами вниз и ведет носом по внутренней стороне его бедра. Тэхен чувствует раскаленное дыхание на нежной коже и не может сдержать стона, впиваясь холодными пальцами в спинку дивана. Чонгук целует его бедро, придерживая под коленкой, проходится по коже языком, а после больно кусает, заставляя Тэхена стонать вновь, выгибаться.
Чонгук приставил пальцы к его губам. Тэхен, ни секунды не колеблясь, понял, чего тот требует. Он обхватил два пальца губами, обводя их языком. Он крепко зажмурился, чувствуя пытливый взгляд даже через мглу. Его взгляд дыру в Тэхене прожигает. Он даже чувствует витающий в воздухе запах жженной плоти. Тэхен сосет его пальцы, как леденец на палочке, втягивает щеки и словно безмолвно говорит, как много ему еще показать может. Чонгук похлопал его по щеке, хваля, и вытащил пальцы, от которых к губам протянулась тонкая нить слюны.
— Смотри на меня, — хрипло приказал Чонгук. Тэхен задрожал, чувствуя его прохладные пальцы. — Я сказал, смотри на меня, — прорычал Чон, схватив Тэхена за шею.
Тэхен гулко сглотнул и едва нашел в себе силы разлепить глаза. Он поднял взгляд на Чонгука. В его взгляде — тьма непроглядная. Он в нем топит и не дает сделать единственный последний глоток кислорода. Тэхен в подготовке не нуждается, но Чонгук его все равно растягивает, чтобы насладиться этими сладкими пытками. Тэхен приоткрывает губы и заламывает брови, откидывая голову назад. Чонгук погладил большим пальцем Тэхена под подбородком и облизнул губы.
— Умница, — шепнул Чонгук, наклоняясь ближе и вгрызаясь в его губы жадным поцелуем.
Первый стон-полувскрик Чонгук проглатывает в поцелуе. Тэхен больно царапает его спину и плечи, оставляя алые полосы. Он бы и кожу содрал, если бы мог. Чонгук грубо укусил его за нижнюю губу, разрывая нежную кожицу. Бордовая капля потекла вниз по подбородку и к горлу. Чонгук двигался в быстром рваном ритме, срывая с его губ громкие стоны. Тэхен выгнулся в спине, крепче обхватив ногами Чонгука за поясницу. После легкого шлепка по щеке Тэхен вновь открыл глаза, заглядывая в глаза Чонгука. Так, как он и велел.
Чонгук провел ладонью вверх по его животу и груди и остановился на тонкой шее, некрепко сжимая ее пальцами. Тэхен крепче впился ногтями в его плечи, царапая до крови, но не сопротивляясь, позволяя себя душить. Умереть от руки его кажется единственным правильным. Чонгук заставляет смотреть на него, Тэхен взгляд боится оторвать. Он приоткрыл губы от нехватки кислорода и слегка выгнулся, бедрами подстраиваясь под его сбитый темп.
— Твое тело, — хрипло прошептал Чонгук, огладив большим пальцем под подбородком и слегка надавливая, — твоя душа, твоя кровь, ты сам — все принадлежит мне.
— Тебе, — на выдохе и едва слышно ответил Тэхен. Чонгук слегка ослабил хватку, позволяя ему сделать необходимый глоток воздуха и тут же сжал вновь. — Испей до последней капли и душой моей насладись.
Чонгук рычит в ответ и вгрызается в его губы голодным поцелуем. В темноте, что теперь так привычно окружает их двоих, только полные наслаждения от боли стоны, сбитое дыхание и поцелуи. Чонгук раскладывает Тэхена по атому, а после вновь собирает так, как ему того захочется. Каждую косточку в его теле ломает, чтобы заново ее склеить. И вместе с Тэхеном в самом Чонгуке что-то безвозвратно ломается, но что — Чонгук не знает.
Просто Тэхен для него другой. Не такой, как были до и как будут после. С ним Чонгук улыбаться начал. Не фальшиво, от чего маска больно стягивает лицо, а искренне, и пусть это мимолетно. Два одиночества, им не скрыть уже фальши. У них выхода нет. Они нужны друг другу. Они друг для друга — спасение.
Тэхен смотрит в его глаза, тьмой подернутые, и думает: «Что ты творишь со мной?».
Чонгук ведет пальцем по его впалой щеке и отвечает: «А ты со мной что?».
