Коломбина для Рыжего

Глава 22

... Проходит долгая минута, и Карловна вспоминает о своих прямых обязанностях хозяйки.

– Серж, это мой сын Виктор. А это – его девушка Таня. Таня вовсе не модель, а наша гостья. Извини, если ввели в заблуждение, некрасиво получилось.

– Не модель? – всхлипывает изумленный француз.

– Увы.

– А как же «Нежный апрель»? – удрученно разводит руками, и Карловна отвечает, опустив плечи, кинув на меня осуждающий взгляд.

– А это Виктор сам расскажет «как». Я смотрю, он сегодня на удивление словоохотливый.

Расскажу. Обязательно расскажу, соглашаюсь я. Как-нибудь потом! А сейчас звучат новые тосты, поздравления, напутствия и пожелания юбилярам, и мать с отцом ускользают от нас, чтобы станцевать под крики «Браво!» и «Горько!» свой свадебный вальс. Я наблюдаю их постановочный танец с сыновним интересом до конца и когда, наконец, бросаю взгляд на Коломбину, обнаруживаю девчонку на ногах, мягко высвобождающуюся из цепких рук француза.

– Твою мать!

Но Коломбина уже освободилась и села на стул, оставив Лепажа пьяно качать кудрявой головой и сетовать Ядвиге на недостаточную крепость виски.

– И что это было?

– Не знаю. Похоже, этот Серж все еще уверен, что мы знакомы. И вообще, странный он какой-то. Ты точно уверен, что он гей?

– А в чем дело?

– Артемьев, мне кажется: он лапал мою задницу. Я сначала подумала, может, платье помялось или еще что, а потом еле сдержалась, чтобы не врезать ему в глаз. Представляю, как бы твоя мама расстроилась.

Ну еще бы.

Значит не гей.

Плохо.

* * *

Улыбка у Бампера широкая и какая-то ненастоящая. Этому парню свойственно улыбаться, и я бы поверила в ее искренность, если бы не что-то хищное и острое, проявившееся в его лице.

– Артемьев, что с тобой?

– М-м? – он отворачивается от француза, и черты лица тут же смягчаются. Рука опускается на спинку моего стула, а лицо наклоняется. – Таня, ты что-то сказала?

За стол возвращаются родители Рыжего – смущенные и разгоряченные всеобщим вниманием, и я стараюсь заметить ему как можно тише: