Soap

8 часть

Хосок совсем ни о чем думать не мог, когда ноги сами несли его в ванную с невероятной скоростью.

По телу пробежала волна мурашек, и его стошнило из-за еды, что они ели вчера. После того, как все разошлись от Юнги, той же ночью, ближе к часу, у Хосока заболел живот, но он не уделил этому никакого внимания. И, конечно, зря.

Когда ему показалось, что наконец-то из него вышло все, он вытер уголок рта салфеткой, и посеменил назад в кровать. И тогда же он, наверное, отключился, потому что следующее, что произошло, это чей-то зов Хосока по имени.

— Хоби!

Дверь в его квартиру оказалась открыта нараспашку, и единственный и неповторимый Мин Юнги быстрым шагом вошел.

Хосок даже не мог сказать блондину, чтобы тот ушел, настолько он был слаб. Он даже толком пошевелиться не мог, и боялся, что стоит ему раскрыть рот, оттуда донесется что-то еще помимо слов.

— Ты вообще тут? — услышал Хосок его голос прямо за дверью своей спальни, и Чону оставалось только молиться всем существующим богам, что тому хватит мозгов не заходить внутрь и увидеть его во всей красе болезни: бледного, вспотевшего, и, конечно же, с гримасой на лице из-за больного живота.

Но, конечно же, к Хосокову несчастью, Юнги заговорил снова:

— Я знаю, что ты тут. Я захожу.

Дверь скрипнула и затем медленно открылась.

— Эй, ты не пришел сегодня утром принять душ, так что я решил прийти, проверить, что ты тут... Твою мать, Хосок, ты в порядке?

Юнги остановился в проеме, шокировано глядя на больного друга. Хосок, стараясь так, чтобы ничего лишнего у него изо рта не вышло, ответил:

— Не... Не особо.

— Что с тобой вообще случилось? Вчера вечером же все было в порядке, — на обычно безэмоциональном лице Юнги теперь читалось волнение, и он присел к Хосоку на край кровати.

Младший вяло пожал плечами, не способный ответить что-то еще. Он надеялся, что Юнги поймет, что ему не стоит больше задавать Хосоку вопросов. И, к счастью, он понял.

Юнги дотронулся ладонью до Хосокова лба, плотно прижав ее. Его едва ли не обожгло от этого прикосновения: у него точно жар.

— Тебя лихорадит, — он убрал руку с его лба и принялся гладить того по волосам. И этот жест был настолько нежным, что даже несмотря на боль в животе, он почувствовал, как там просыпаются бабочки: как и всегда, когда Юнги проявляет внимание к нему.