Soap

13 часть

Хосок не знал, не может он открыть глаза из-за света, пробивающегося через шторы, или от засохших слез.

После того, как Юнги убежал прямо в два часа ночи, Хосока пробило на истерику. В груди что-то болело, не переставая, он плакал до самого утра, пока не показалось, что его легкие вот-вот разорвутся. А потом он просто, без громких всхлипов и уже совсем спокойно продолжил плакать, забив на то, что сегодня ему нужно в колледж.

С того случая прошли уже сутки, но Хосок все равно плакал и плакал, пока совсем не оставалось сил и он просто засыпал. Он так сильно проебался.

Он взвыл и уткнулся лицом в подушку, всхлипывая и надеясь, что на этот раз уже наверняка выпустит все эмоции, что в нем остались. Он просто знает, как сильно Юнги ненавидит его, и, наверное, именно понимание этого делало Чону так больно.

Боже, думал Хосок, лежа на мокрой от слез подушке, Так чувствуется разбитое сердце?

А еще более грустное, так это то, что он мог бы не допустить этого всего. Он должен был оттолкнуть Юнги, притвориться, что этого никогда не было, но, конечно же, ему надо было накормить собственных демонов в первую очередь. И теперь ему приходится столкнуться с последствиями.

Но что заставляло его хотеть плакать еще сильнее, это воспоминание о выражении лица Мина, когда тот отстранился и выбежал за дверь. Нет, нет, я не в порядке, было последним, что Юнги сказал Хосоку. Наверное, теперь это будут самые последние его слова в адрес младшего.

Не важно, насколько живым себя почувствовал Хосок во время их поцелуя. Теперь все отношения, что были между ними безвозвратно разрушены, и все, чего Хосоку хотелось — уснуть и никогда не просыпаться.

Внезапная естественная нужда была единственным, что заставило его встать с кровати спустя проведенный здесь час, но затем он снова вернулся под одеяло, проводя очередной день бесцельно лежа в спальне и пялясь в одну точку. Хосоков телефон разрядился еще вчера, но он не мог заставить себя пойти на кухню за зарядкой.

Хосок обычно был слишком бодрым, чтобы спать, и слишком слабым, чтобы сделать лишнее движение, так что он даже не пытался ничего делать в последние два дня, кроме как бродить от спальни до ванной и обратно.

Громкий грубый стук в дверь эхом разнесся по тихой квартире, от дверей до самых ушей рыжеволосого. Хосок захныкал и закрыл заплаканное лицо лежащей рядом подушкой. Он надеялся, — что кто бы это ни был, — этот человек примет тишину за ясный ответ и уйдет.