Книга трясётся у Эрена на коленях. Взял почитать в дороге, но дальше аннотации так и не продвинулся. Он гладит обложку руками и думает, а не открыть ли книгу, чтобы с приятным хрустом вывернуть ее наизнанку. Карла на сидении рядом с водителем постоянно оглядывается назад и без конца пытается оживить праздничное настроение, красноречиво комментируя каждое дерево. Безрезультатно, конечно же — Гриша скептически хмыкает, иногда недовольно кривит губы и поминутно поправляет очки. За последние полчаса он не сказал ни слова.
— О, это же бывший дом Кирштайнов. Я помню, как мы были здесь на помолвке их племянницы. Эрен, ты тогда только-только научился ходить и постоянно толкал Жана лицом в…
— Хватит, — Эрен громко шмыгает носом и прислоняется лбом к холодному стеклу. Радио, как только машина проехала официальную границу Квебека, в такт ситуации скорбно молчит. — Меня не интересует, в скольких местах ты еще успела побывать, кроме директорской спальни.
— Эрен…— ошеломленно-беспомощно выдает Карла, а отец перебивает своим ёмким:
— Прикусите язык, молодой человек.
Гриша стискивает руль и не отрывает глаз от заснеженной дороги.
— Не стоило посвящать тебя в эту историю. Так и знал, что ты не поймешь.
— Не стоило орать на весь дом об ухажерах моей матери, тогда, вероятно, не пришлось бы и понимать, — язвительно огрызается Эрен и случайно сбрасывает книгу под ноги. — Гребаный бразильский сериал. Осталось выяснить, чей я сын, по родинке на правой ягодице.
Гриша громко вздыхает, а Карла закрывает руками лицо и больше не оглядывается.
Дорога кажется бесконечной. Однообразные скульптуры сосен проносятся перед глазами; серое небо видится тусклым и по-зимнему холодным. Выехали они с рассветом, взяли старый дедушкин пикап, и Эрен на практике узнает, каково это — трястись в полуразрушенной колымаге почти два часа. Трасса, несмотря на снежные завалы по обочинам, отлично вычищена, но, черт возьми, эту тачку пора сдать на железки, а не использовать как средство передвижения для любого бескрылого существа с айкью выше семидесяти.
Предполагалось, что долгий путь их сплотит. Предполагалось, что радио будет разбавлять неудобную тишину, а они — как всякая счастливая семья в путешествии — сорвут голоса, подпевая от счастья. На практике всё выглядит совсем иначе: Карла виновато заискивает перед сыном и непривычно много разговаривает, Гриша с трудом игнорирует неизвестный крошечный стук под капотом, намереваясь немедленно разобраться, как только они доберутся до места, а Эрен ненавидит весь мир и играет роль несносного подростка.
И кто придумал эти чертовы семейные поездки? Кто вообще придумал Рождество?
