Child of vice

Майкл

Школу Лисса так и не посетила, ибо слезы катились градом, боль неким сгустком засела внизу живота, а вся простынь залилась девственной кровью. Девушка была сломана и разбита изнутри, до конца не веря, что ее изнасиловал собственный отец, который был для нее родным, несмотря на ссоры и печали, несмотря на обиды, что были с ней всю жизнь. Сейчас она просто не могла простить его за содеянное, да и в прощении садист не нуждался.

Шу после этого в комнату не заходил и даже не извинился, ибо ему не было дела до состояния дочери, он понимал, что та сломлена и, в общем-то, ей все равно. Слезы пролиты… Дело сделано… Он опорочил ее, поиздевался и выбросил, как ненужную игрушку, до которой никому нет дела.

Поднявшись с кровати, Лисса поплелась на негнущихся ногах в душ. Все тело жутко ломило, голова болела, и чувствовала себя жертва плотских утех крайне отвратно, она не хотела, чтобы все произошло таким образом, нет, она даже представить подобного не могла, но реальность представила — вывернула, сунула прямо в руки, еще и подложила сверху.

По телу стекали холодные капли воды, заставляя забыть все скверные мысли и ненависть, что засела внутри, разрывая душу на части. Подобные процедуры заставляли ни о чем не думать, поддаваться расслаблению, что приходилось волной по телу, так неожиданно и так приятно.

Последние слезы были пролиты, и теперь девушка пообещала себе быть сильнее, хоть и понимала, что перед отцом она вечно будет маленькой тихой мышкой, никогда не сможет дать отпор и до конца своих дней будет терпеть все нападки тирана, которых явно в дальнейшем станет больше.

Вернувшись в комнату, вампирша заметила Шу и фамильяра-дворецкого, и оный, забрав постельное белье, поспешил скрыться. Лисса с ужасом смотрела на садиста, трясясь от страха, не смея даже сделать шагу. По спине табуном пробежали мурашки, отчего та прижалась к двери в ванную в поисках ручки, дабы открыть «преграду».

Вампир подошел вплотную, наклоняясь так, что дыхание опалило нежную шею, заставляя вздрогнуть. Впившись в пухленькие губы дочери, положил руку на бедро, поднимаясь выше, захватывая с собой и полотенце. Та не ожидала такого, но от грубого укуса в губу она покорно открыла рот, позволяя играть со своим языком, несмотря на накатившее отвращение. Прижав хрупкое тело к себе, Шу заставил обвить его талию ногами, и, впился в шею, вытягивая кровь.