Новый мир

Глава 3. Главный распорядитель Голодных Игр

Никогда прежде у Хеймитча не было таких внимательных слушателей. Находившиеся в домике семь человек сидели очень тихо, боясь пропустить хоть одно слово. Хеймитч рассказывал историю Панема, настоящую историю, которая здорово отличалась от той, что учили в школе жители Двенадцатого дистрикта, хотя некоторые моменты совпадали.
Сто восемьдесят два года назад население Земли было уничтожено, но не от глобальной экологической катастрофы, как считали в Панеме. Были и землетрясения, и наводнения, и извержения вулканов, но все эти беды вызвало одно единственное заклинание, которое произнес живший в то время могущественный волшебник. Сила проклятия оказалась такова, что даже некоторые материки раскололись на части, а иные и вовсе ушли под воду. Так Евразия раскололась на Западную и Восточную части, первая из которых присоединилась к острову Великобритания. На земле, образованной Европой и Великобританией позднее возник Панем. Некоторые поговаривали даже, что Двенадцатый дистрикт вырос аккурат на обломках старой магической школы.
План волшебника, произнесшего проклятие, удался лишь отчасти – всех он уничтожить так и не смог. Спастись удалось, в основном, тем, кто во время взрыва оказался в метро и в еще существовавшем тогда Министерстве Магии, которое тоже находилось глубоко под землей. Таким образом, в живых остались и магглы, и волшебники. Но что они увидели, когда вышли на поверхность!.. Все города и села превратились в горы обломков, была уничтожена большая часть растений и животных. Магглам никогда бы не восстановить этого даже за две сотни лет, но за дело принялись оставшиеся в живых волшебники. Да, волшебники сразу же взяли бразды правления в свои руки, и вскоре в центре нового континента возник Капитолий.
Все бы, наверное, было хорошо, если бы стоявший в то время у руля волшебник, еще предшественник Сноу, не оказался ненавистником магглов. Когда Капитолий сделался полноценным городом с развитой инфраструктурой, президент вдруг подумал, что волшебники итак сделали слишком много на благо магглов, не получая ничего взамен, и решил положить этому конец. Он издал приказ об изгнании из столицы всех магглов в дистрикты – поселки, в которых они должны были работать на благо Капитолия. Понятное дело, магглам это не нравилось, но что они могли противопоставить волшебникам? Так продолжалось несколько десятков лет – Капитолий был вотчиной волшебников, магглы жили в дистриктах.
Могло бы это тянуться и еще не один век, но природа сыграла с президентом злую шутку. Он то ли забыл, то ли не придал значения тому, что в семьях магглов тоже рождаются волшебники. В дистриктах стали появляться на свет дети, наделенные магической силой, а в Капитолии вдруг наоборот только в один год родилось небывалое число сквибов.
Конечно, волшебников, рожденных в дистриктах, магии никто не обучал, и волшебных палочек у них не было. В Капитолии имелась небольшая магическая школа – два класса – в которой учили простым заклинаниям, в то время, как в дистриктах не умели и этого. Но сила есть сила, и маг без волшебной палочки, не умеющий эту силу контролировать, может быть еще опаснее обученного.
Узнав о том, что в дистриктах появились волшебники, президент издал закон, согласно которому никакая информация о магах не должна была просачиваться за пределы Капитолия. Правитель считал, что если юные волшебники не будут знать, кто они такие, они так и останутся магглами, которые изредка творят странные вещи. Но слова как вода, и в дистриктах все равно все знали о волшебниках. Президент ужесточал закон снова и снова. Он запретил капитолийцам держать в домах любые магические книги – теперь они хранились только в школьной и городской библиотеках и выдавались очень строго. На какое-то время практически прекратила свое существование магическая пресса и большая часть каналов МагТВ. Но все было напрасно.
Волшебники в дистриктах подрастали, их становилось все больше. И все меньше им нравилось то, как их угнетают. Они начинали объединяться и задумываться о бунте против Капитолия. Да, у них не было волшебных палочек, и они не могли толком управлять своей магией, но они были обозлены – а для сильного от природы мага это еще страшнее, чем владение боевыми заклинаниями. Чем больше Капитолий репрессировал дистрикты, тем больше росло возмущение, которое в конце концов вылилось в настоящее восстание.
Как ни странно, бунт поддержали и некоторые капитолийцы. В основном, все они были из старожилов, еще помнящие страшные гонения на магглов, которые имели место в магическом мире до взрыва. Они не поддерживали взгляды президента и объединились с волшебниками из дистриктов. С ними сопротивление на какое-то время приобрело реальную силу, потому что у капитолийцев были волшебные палочки.
Только первоначальное замешательство властей, не ожидавших подобного поворота, не позволило задавить бунт на корню. В конце концов сопротивление было сломлено, но и жертв к тому времени было достаточно и с той, и с другой стороны. Волшебники третьей эры, выросшие в Панеме, не владели непростительными заклятиями, но внезапно выяснилось, что они вполне могли убивать и обычным маггловским оружием. Помноженное на магическую силу обладателя, оно работало в несколько раз эффективнее: обычные стрелы воспламенялись, поражая жертву, камни взрывались, ножи, кинутые с десяти метров из рук волшебников, поражали цель с невиданной точностью.
После того, как восстание было все-таки подавлено, и все зачинщики казнены, правительство начало издавать новые указы. Действующий президент ушел в отставку, и его место занял тогда еще молодой Кариолан Сноу, который с небывалым энтузиазмом взялся продолжать дело своего предшественника. Согласно новому закону теперь практически всем капитолийцам было запрещено иметь волшебные палочки. Школьники получали палочки на занятиях, чтобы практиковаться в заклинаниях, а потом сдавали их обратно. На выходе каждого ученика тщательно проверяли всевозможными детекторами. И без того куцую школьную программу урезали еще, убрав из нее все чары, которые можно было использовать как боевые. Палочки теперь разрешалось иметь только представителям власти и только в Капитолии. В дистриктах их не было даже у мэров. Незаконное владение волшебной палочкой каралось смертью.
Поскольку законы, регулировавшие утечку информации, оказались неэффективными, сообщение между Капитолием и дистриктами сократили до минимума. В Капитолий стали ходить только товарные поезда, которые снабжали столицу всем необходимым, и все они строго проверялись. Между самими дистриктами транспорта не было совсем.
В каждом из дистриктов было свое отделение миротворцев, которые следили за порядком и отлавливали тех, кто осмеливался даже вскользь упоминать в разговорах волшебников. Такие болтуны пропадали без вести.
Но основной проблемы все эти меры не решили: волшебники по-прежнему продолжали рождаться у жителей дистриктов. Тогда Сноу и пришла в голову идея ввести Голодные Игры. Сценарий этого мероприятия был частично списан со знаменитого Турнира Трех Волшебников и модифицирован в соответствии с поставленными целями. Так появилась Жатва – некий аналог Кубка Огня, вот только, в отличие от последнего, участники лотереи не сами вбрасывали свои имена, а их вписывали насильно. Как и в Турнире Трех Волшебников, в Голодных Играх мог быть только один победитель, но не тот, кто набрал больше очков, а тот, кто смог пережить всех остальных.
Перед Жатвой у всех жителей дистриктов брали пробу крови, чтобы отобрать волшебников – их состав крови отличался от маггловской. А дальше Жатва выбирала трибутов. В приоритете, конечно, были юные ведьмы и колдуны. Но если таковых не оказывалось, в ход пускали и магглов. Именно поэтому Жатва проводилась среди детей, начиная с двенадцати лет – на год позже, чем когда-то их принимали в Хогвартс – к этому возрасту у всех уже гарантированно проявлялась магическая сила. Если на арене оказывались магглы, то перед распорядителями Голодных Игр ставилась задача следить за тем, чтобы победил кто-то из них, а всех волшебников уничтожили. Ну а если магглов не было, то побеждал, конечно, волшебник, и это была честная победа. Правда, она не оборачивалась для победителя ничем хорошим – после Игр его лишали магической силы.
– Это невозможно! – послышался внезапно резкий голос Гермионы. – Простите, мистер Эбернети, что перебила вас, – покраснела она. – Просто я знаю, что то, что вы сказали – нереально. Можно отобрать у мага волшебную палочку, запретить ему применять заклинания и варить зелья, но отнять у него магическую силу нельзя! Даже сойдя с ума, волшебник остается волшебником! Лишить его силы может только смерть.
– Ты чересчур много знаешь, – грубо прервал ее тираду Хеймитч. – У нас за такие знания, между прочим, пропадают без вести.
Но теперь даже Пит, Китнисс и Гейл начали соображать, что к чему.
– Хеймитч, ты был волшебником? – спросил Пит. – И тебя лишили силы после Игр?
– Говорю вам, это невозможно! – настаивала Гермиона.
Хеймитч кинул на нее сердитый взгляд. Эта слишком много знающая девица начинала вызывать у него неприязнь.
– И она права, – внезапно поддержала ее Джинни. – Потому что я сразу почувствовала в вас магическую силу.
– Похоже, сообщение о том, что за такие знания пропадают без вести, не произвело на вас впечатления, – Хеймитч устало провел рукой по лбу. – Да, волшебников-победителей лишают в Капитолии магической силы. Вернее, они думают, что лишают. На самом деле у них ничего не получается. А дальше уже зависит от волшебника – если он умен и может скрывать свою силу, то он будет жить дальше, притворяясь сквибом. Если глуп – то погибнет от несчастного случая.
Все присутствующие были потрясены услышанным. Пит, Китнисс и Гейл – истинным назначением Голодных Игр и тем, как долго властям удавалось это скрывать. А Гарри, Джинни, Рон и Гермиона – немыслимой жестокостью властолюбивых магглоненавистников. Довольно долгое время все сидели молча. У каждого в голове складывалась своя картина на основе полученной информации.
– Хеймитч, – подала вдруг голос молчавшая до сих пор Китнисс. – Если все, что ты рассказал, – правда, то получается, что результаты Жатвы всегда подтасовывались?
– Да, – коротко ответил Хеймитч. – Ну, кроме тех лет, когда на лотерейных карточках в шаре были одни магглы, разумеется. Тогда выбор был действительно случайным.
– Жатва всегда выбирала того, кого было нужно – прошептала Китнисс. – Значит, Прим?.. – Китнисс никак не могла выговорить слово, которое много десятков лет в дистриктах произносилось только шепотом.
Отвечать Хеймитчу не хотелось. Ему вообще все больше и больше казалось, что он зря во все это ввязался, и ничем хорошим это не кончится.
– Да, Прим – волшебница, – кивнул Хеймитч. – Поэтому Жатва выбрала ее, несмотря на то, что ее имя было вписано только один раз. А вот среди мальчиков в прошлом году не было волшебников подходящего возраста, поэтому Пит был выбран честно.
Китнисс сидела, раскрыв рот, и переводила взгляд с Пита на Хеймитча, потом на Гейла и на каждого из четверых друзей, будто ища у них поддержки. Прим – волшебница. За это в прошлом году ее должны были убить, если бы Китнисс не вмешалась. Если ее не убили в прошлом году, значит, в этом Жатва снова выберет ее... Хотя нет, с чего она взяла, что Прим – единственная волшебница в дистрикте. Может, ее и не выберут...
– Хеймитч, а как же добровольцы? – раздался, словно сквозь туман, голос Пита.
– А с добровольцами все честно, – ответил Хеймитч. – Это действительно те, кто хочет победить в Играх, и обычно это магглы. Кстати, именно поэтому победителями обычно становятся жители Первого и Второго дистриктов. Там почти каждый год кто-то вызывается добровольцами, и это почти всегда магглы. А как я уже говорил, магглов на арене стараются беречь. И именно поэтому я почти не удивился, когда вы сказали, что бежите из Первого дистрикта – там полно волшебников в отличие от более дальних. Капитолию сначала такой расклад не нравился, а потом они решили, что пусть уж лучше волшебники живут ближе к ним – там за ними, во всяком случае, легче присматривать.
Китнисс никак не могла поверить в услышанное. Значит, все, что она сделала в прошлом году, было напрасно! Она рисковала ради Прим, она убивала ради того, чтобы вернуться к ней, она победила, потому что обещала ей вернуться. И вот теперь выясняется, что все это было зря, потому что в следующем году Прим снова выберут, вот только Китнисс уже ничем не сможет ей помочь! У Китнисс потемнело в глазах, и она ухватилась за край стола.
– Нет! – успела выкрикнуть она прежде, чем без чувств сползла на пол.
Пришла в себя она уже на диване. Пит сидел рядом с ней и держал ее за руку, а с другой стороны кто-то протягивал ей кружку. В глазах потихоньку прояснилось, и Китнисс смогла различить склонившуюся над ней Джинни.
– Выпей, – мягко произнесла она. – Тебе станет легче.
Китнисс приподняла голову с подушки и поднесла к губам кружку. Ее содержимое было ей незнакомо – какая-то лимонного цвета жидкость, кисло-сладкая и, в общем, довольно приятная на вкус. После пары глотков Китнисс и впрямь здорово полегчало.
– Прим – твоя подруга? – поинтересовалась Гермиона.
– Сестра, – голос Китнисс дрожал. – Ей всего тринадцать. В прошлом году Жатва выбрала ее, а я вызвалась добровольцем на ее место.
– Подождите, – вклинился вдруг Гарри. – Мистер Эбернети, я правильно понял, что из всех волшебников дистрикта самыми первыми выбирают тех, кто старше? Но ведь у вас есть как минимум одна волшебница, которой явно больше тринадцати лет! Мы случайно познакомились с ней, когда однажды лазили за забор. Ее зовут Мадж.
– Мадж – дочка мэра, – скривился Хеймитч. – Видимо, Андерси как-то удалось договориться с властями, чтобы ее не трогали.
Китнисс глухо застонала.
– А ты рано переживаешь, солнышко, – бросил Хеймитч в ее сторону. – Тебе сейчас нужно волноваться о себе. Для Сноу ты на данный момент хуже любой волшебницы.
– Что ты хочешь этим сказать? – во все еще слабом голосе Китнисс послышались нотки ярости. – Если Сноу хочет наказать меня, он отнимет у меня Прим – это итак ясно.
– Так получилось, что мне известно о Сноу и его планах чуть больше тебя, – почти ласково произнес Хеймитч. – Грядет Квартальная Бойня, и что она принесет – не знает никто. Почти никто.
– Но ведь это ужасно! – послышался внезапно голос Гермионы – Как вы можете так просто говорить об этом? Детей-волшебников каждый год отправляют на смерть, а вы все спокойно смотрите на это и даже не пытаетесь ничего сделать?
– О, кажется, до кого-то наконец дошло истинное положение дел в нашей стране! – хохотнул Хеймитч. – Ты вроде бы буквально только что так же спокойно обсуждала все это с нами, и теперь...
– Почему не пытаемся? – громкий возглас Гейла заглушил Хеймитча. Все обернулись к нему. Гейл стоял на ногах, и в его глазах горела такая ярость, какой не видела никогда даже Китнисс. – Мы, между прочим, и пришли к вам за помощью! Что мы можем одни, без оружия?
– Вы пришли, чтобы спасти свои шкуры! – Гермиона тоже вскочила ноги и сорвалась на крик. – Чтобы бежать с нами в лес, бросив всех остальных в беде! Вы даже не пытаетесь сопротивляться!
Атмосфера в комнате накалилась. Гейл молча смотрел на Гермиону, бледный от ярости, и шумно вздыхал. Гарри, Рону и Джинни на секунду показалось, что он сейчас бросится на нее, и они на всякий случай достали волшебные палочки. Но ничего не произошло. Гейл внезапно отвел взгляд и сел.
– Ты права, – пробормотал он. – Мы действительно хотели бежать. Но нам и правда нечего противопоставить Капитолию, – он вновь вскинул голову. – Они понатыкали жучков в наши дома и следят за каждым нашим шагом! А у вас, между прочим, есть, как их... волшебные палочки! Вы могли бы нам помочь.
– Стоп! – скомандовал Хеймитч. – Не всё сразу.
_____________________________