Bad Liar

38.

Страх.
Он никогда не был бесстрашным, хотя всегда мечтал стать таковым. Он с детства знал, что это за чувство, но со временем его значение в понимании Чонгука постепенно менялось. Если в детстве он думал, что боязнь подняться по лифту на двадцатый этаж их подъезда — это его самый большой страх, после того, как остался без отца, он понял, что глубоко заблуждался. Юноша слишком рано понял, что всё, отчего мы можем спрятаться, просто закрыв глаза, отчего можем избавиться, если будем бежать со всех ног или то, на что мы со временем привыкаем смотреть прямо — это вовсе не страх.
Он знал, что сущность страха так же ужасна, как и само её обозначение. Он знал, что есть вещи, от которых не спрятаться, от которых не сбежать, это и есть страхи, которым он не в силах посмотреть в лицо и прогнать.

Потерять, быть потерянным и разочаровать.

Вот чего он боялся больше всего. Чуть ли не всю жизнь, после того, как у его матери обнаружили пневмонию, он боялся её потерять, боялся, что она погибнет, оставив его и маленькую Миён одних в этом жестоком мире. Оказавшись под крылом Ким Усока, каждый раз покидая свой дом, он ловил себя на страхе, что может не вернуться и быть потерянным своими близкими, разбить их сердца. Идя на поступки, которые не всегда оправдывают возлагаемые на него надежды, Чон боялся разочаровать, увидеть укор в любимых глазах. Он всегда мечтал быть бесстрашным, но в то же время способный объективно мыслить, он понимал, что чтобы быть абсолютно бесстрашным, ему нужно стать бессердечным. На это не было способно даже его холодное сердце, что уж говорить о нынешнем, которое кое-кто успел согреть. Каждый день он испытывал это ненавистное чувство, которое теперь у него ассоцировалость не только с его маленькой семьёй, но и ещё одной особой, которую он назвал частью своей семьи. И сейчас, стоя под её окном, где она уже давно разучилась отключать ночник, надеясь на его появление, Чонгук чувствовал все свои страхи одновременно. Впервые ему было так страшно, впервые ему было так тревожно и паршиво на душе. Впервые он боялся и потерять, и разочаровать, и быть потерянным. Ещё раз перечитав сообщение от босса, гласившее: «15 сентября. Именно в день смерти Ёрим я должен прикончить этого ублюдка». Завтра. Завтра всё закончится и он ничего не был в силах сделать. За ним следили более активно и открыто, чем раньше, что даже невооружённым глазом все эти дни он замечал, что под наблюдением Кима. Но пока он не пытается связаться с Лэем, либо с братьями Пак, ничего его близким не угрожает, он знал это точно. Если раньше он позволял себе рисковать, наивно полагая, что ему, восемнадцатилетнему юноше, под силу одурачить такого опытного игрока, как Усок, после открытого предупреждения, он уже не пытался связаться с Паками, показывая наблюдателям, что он чист. И именно это ему сейчас позволило без страха забраться по стене к окну любимой девушки, чтобы… увидеть её. Чтобы просто увидеть… Девушка, которая явно ждала Гука после трёх дней разлуки сразу же открыла окно, обнимая юношу.