Змей не приходил в себя долгое время, а когда наконец сумел очнуться, то вёл себя на удивление тихо. Он был слаб. Однако постепенно крепчал, раны на боку понемногу затягивались. Все твердили вокруг, что его спасение — настоящее чудо. Но действительно ли оно было таковым? Незнакомец потерял сознание явно не от тяжести нанесённых увечий — рана не была глубокой, не затронула жизненно важных органов. Иное дело, что слаб он был от ощутимого удара по голове тупым предметом: терялся во времени и пространстве, блуждал пугливыми глазами по незнакомым лицам и, подкашиваясь, валился с ног, стоило ему подняться с постели.
Со временем беспокойства между монахами о его национальности и религиозной принадлежности утихали, к лежачему без сознания телу все привыкли. Младшие монахини ухаживали за ним: омывали раны, делали уколы и перевязки. Мужчины же молились о его скорейшем выздоровлении. Участие в жизни монастыря больной не принимал абсолютно никакое, но лишь одно его присутствие, казалось, сменило всю обстановку. О нём не говорили, с ним проводили самую малость времени и распорядок свой никто не менял. Однако внутри, нечто едва заметное поменялось в жизни в этой маленькой стране тишины и покорности, словно новый предмет в обстановке крошечной комнаты, который создавал совершенно новый вид всего помещения. Ишвари старалась избегать указаний по уходу за ним, страшась своих эмоций, но её манило к нему, как к запретному плоду. Откуда-то, будто из глубин своего беспечного сознания, она знала, что он особо сладок.
Однако именно ей пришлось столкнуться со страшной тайной незнакомца в день, когда избегать наказов об уходе за больным уже не представлялось возможным. Делая перевязку, девушка изредка бросала любопытные взгляды на умиротворённое лицо мужчины. Ей было интересно: кто он? С каких земель пришёл? Была ли его жизнь такой же меркнувшей на заре изобилия греховных, но радостных мелочей жизни? Проведя рукой по затягивающемуся рубцу, она молча пыталась подавить в себе пылкость и даже страсть. Должно быть, жизнь у него была интереснее, а по утрам даже, возможно, просыпался и был рад новому дню.
Тихое бормотание в бреду незнакомца одернуло девушку. Нахмурившись, она приблизилась в ожидании, что больной повторит сказанное. И тот повторил. Только вот монахиня снова ничего не поняла. Накинув на голову спадающую дупатту, Ишвари обернулась на распахнутую в комнате дверь, желая позвать кого-то помочь разобраться. Никогда раньше ещё гость не заговаривал, и она всерьёз предполагала, что сказанное им может быть полезно в определении его личности. Больной, тем временем, продолжал неразборчиво шептать, беспокойно дергая головой, однако тут же умудрился цепко схватить затворницу за кисть, когда та поднялась с пола. Шумно выдохнув, Ишвари прикрыла рот рукой от испуга и поглядела на змея. Глаза его уже открылись, и он, тяжело дыша, прошептал:
