Давно знакомая песня. Давно знакомый кабинет. Каждый день одно и тоже - не разобранные документы и отчеты, которые так и не будут написаны. Все те же крики напарника о том, что нужно сделать работу, которая так и не будет сделана даже после хорошей взбучки. Все та же жизнь, в которой так не хочется существовать. Вечер. Вечером весь город будто просыпается от мирской суеты и начинается настоящая жизнь, многие идут домой, после тяжёлого рабочего дня, кто-то собирается отдохнуть от нудной жизни и наконец почувствовать свободу от этой скучной и обыденной жизни, в которой не происходит почти ничего интересного. В такое время, например, в парках, не много людей, кто-то уже ушел, а кто-то, наоборот, приходит в это место, избежать большой толпы и все той же суеты,чтобы просто отдохнуть, если не нравятся шумные компании, а просто быть почти в одиночестве, наблюдая за редкими прохожими. Так же Йокогама вечером была наполнена влюбленными парами, у которых все же появилось свободное время к вечеру и они вышли на улицу, проводя время с удовольствием и наслаждаясь каждой минутой.
Правда, не у всех все шло столь гладко. Кое-кто был в наихудшем расположении духа в последнее время, а мысли о самоубийстве стали все чаще закрадываться в голову и уже не имели безобидный исход. Осаму Дазай - неудавшийся суицидник, который столько раз пытался покончить с собой, но вечно ему что-то, да мешало. Сейчас этот человек, которого прозвали мумией из-за вечных бинтов, покрывающих все его тело, согнувшийся в три погибели, кашлял. Кашлял он от слова "жутко", то и дело выплевывая сгустки крови и лепестки цветов. Ярко-красные лепестки, а иногда и целые бутоны, окрашенные каплями более бардового цвета крови, вылетали изо рта брюнета, давая понять, что жить осталось совсем не долго, не более месяца. Ханахаки - очень опасная, но жутко прекрасная болезнь от неразделенной любви, правда, прекрасной ее считают лишь те, кто не знает о том, что она вообще существует, или те, кто не болел ею, ведь эта болезнь и вправду очень страшна. Когда заболеваешь ею, то просто, в прямом смысле слова, задыхаешься от любви, - в твоих легких расцветают цветы и рвутся наружу, давая понять, что твоя жизнь скоро подойдет к концу. Конечно, можно сказать: "Почему ты просто не признаешься и всё пройдет?", "Это ведь так легко, просто произнести три слова, что не так?". Но сделать это все же решиться и сказать три заветных слова очень сложно, ведь если тебе ответят взяимностью, то бутоны завянут, и сможешь жить дальше со своей второй половинкой, но в случае отказа цветы попросту разорвут легкие, и человек умрет у ног своей любви. "Больно". И вновь новый приступ и новый окровавленный цветок. Новый бутон камелии, цветка любви. - Какая ирония, умереть от любви, когда ты выкашливаешь цветы, ее означающую, - горько усмехнулся Осаму, с минуту смотря на так ненавистные ему бутоны, но после все же решаясь их убрать, чтобы не видеть столь красивые, но сейчас столь отвратительные для виденья цветы, которые его, в прямом смысле, убивают. "Чуя Накахара". Дазай идет к зданию Мафии. "Рыжий коротышка, ты ведь понимаешь, что это все из-за тебя?". Брюнет прячется, вглядываясь в людей, выходящих из здания. "Ты, явно, и не знаешь, что это ты во всем виноват". Новый приступ кашля, но, к счастью, одинокую тень никто не заметил. "Что ты сделаешь? Что ответишь?". Осаму видит силуэт его предмета воздыхания и идет за ним. "Ну, что ж, будь, что будет". С момента первого приступа прошло уже около трех недель, а целые бутоны стали все чаще появляться на полу или же на улице, но ему было все равно, сейчас в его доме весь пол был завален кровавыми цветами, которые убирать сил и желания уже не было. На работе он так же взял отпуск, точнее, его из здания агенства выпнул Куникада, сказав, чтобы не возвращался до полного выздоровления, ибо он всё чаще стал кашлять, убегая, чтобы никто не видел этих проклятых цветов. Жить Осаму осталось отсилы пару дней и он все же решился, решился на отчаянный шаг и плевать, что ответит его возлюбленный, главное, чтобы эта пытка прекратилась. - Какого черта тебе от меня, блядь, надо, ублюдок перебинтованный? - Прекрасный голос прекрасного человека, правда, слишком холодного и жестокого, но ни обидные слова, ни излюбленный рыжим кинжал у горла, ни то, что его прижали к стене никак не могло стереть с лица улыбку. - Чу-уя, нам надо серьезно поговорить, не мог бы ты опустить эту страшную штуковину?~ - Осаму не подавал виду, что задыхается, что ему больно, он нацепил на свое лицо маску, впрочем, как и всегда. - Тц, у тебя есть пять минут, ублюдок, время пошло. - Хоть и видно, что нехотя, но Накахара все же убрал нож от горла старого напарника и отошел на пару шагов, скрещивая руки на груди и приподнимая бровь, вопросительно смотря на того, что сейчас чуть вновь не согнулся от нового приступа и стал ждать начала этого серьезного разговора. - Пять минут? Ах, Чуя, конечно, ты же очень занятой, дела, работа в Мафии, так много всего и... - Громкий, хриплый и полный ненависти голос грубо прервал Дазая, заставляя тут же замолкнуть. - Чертова скумбрия, не действуй мне на нервы больше, чем действуешь сейчас, если не хочешь соскребать свою морду со стены. - Накахара говорил грубо, почти рыча сквозь зубы и испепеляя взглядом того, кто сейчас стоял перед ним и просто чудом сохранял на своем лице такую бесячую Чую ухмылку и таким же чудом не сгибался пополам от нового приступа. Дазай еще какое - то время поколебался, с минуту сверля взглядом дыру в своем прошлом напарнике, подбирая нужные слова, хотя бы пытаясь их подобрать так, чтобы не быть размазанным по стене и просто не оставленным умирать одного от неразделенной любви и жестокой болезни, но все же собрался с мыслями, решив просто высказать все, что думает и что у него на душе и начал говорить. - Чуя, я... Я люблю тебя... Я не знал, как сказать тебе об этом и молчал, пытался забыть о тебе, я знаю, что для многих это ненормально - любить человека своего пола, но я ничего не мог и не могу с этим сделать, я... Я хочу быть с тобой, Чуя, я люблю тебя и хочу, чтобы ты знал об этом. - почти все это Осаму выпалил на одном дыхании, затаив дыхание и ожидая ответа от своей любви, не смея отводить взгляд от столь красивых глаз цвета неба, а сердце пропустило удар. Все. Ход сделан. Судьба решена. Теперь жизнь Осаму Дазая в руках Чуи Накахары, в руках жуткого садиста, который, кажется, никогда не любил и не мог, который, кажется, знает лишь ту эмоцию, название которой "гнев". Нужно ещё немного подождать и будет легче, ведь либо цветы увянут, потеряют свой красивый цвет и свой сладкий цветочный аромат, превращаясь в некрасивые засохшие лепестки, которые попросту не смогут мешать жить и дышать полной грудью, ведь теперь он будет счастлив со своей второй половинкой, либо станет легче, намного легче и столь желанная смерть наступит, хоть это и не будет самоубийство с прекрасной дамой, но это будет хотя бы быстро, ведь цветы просто перекроют дыхательные пути и ты задохнешься, погибая. Это похоже на то, если бы Осаму повесился или утопился, ведь ощущения должны быть почти одни и те же и эти мысли немного успокаивали детектива. После такого заявления Накахара застыл, словно статуя, просто смотря широко распахнутыми, от удивления, глазами на прозванную мумию, пытаясь переварить всю ту информацию которую ему только что предоставили, стараясь просто не сбежать, не удостоив Осаму ответом или, например, не согнуться в конвульсиях от истерического смеха от такой новости, ведь... Любовь? Его любят? Он любит? Когда к Мафиози все же вернулся дар речи, он тихо засмеялся, смотря в глаза Осаму и так же несколько секунд поколебался, подбирая слова. - Ты... ты меня любишь? серьезно? Ну, это было довольно неожиданно... - его сердце забилось чаще. - Но мой ответ нет, - Сердце вмиг, кажется, остановилось вовсе. - Я бы никогда в жизни не полюбил такого ублюдка, как ты. - Он отвёл взгляд от карих глаз, не смея смотреть в глаза тому, чье сердце только что разбил. Дазай искренне улыбнулся, смотря в глаза своей любви и прошептал одними губами "спасибо". Удар. Второй. Третьего не последовало. Последний аккорд и столь желанная смерть. Безвольное тело упало ниц ног своего возлюбленного, глаза спокойно закрылись и на лице застыла легкая, но искренняя улыбка, без намека и тени усмешки или ухмылки, что почти всегда была верным спутником Осаму, а изо рта полетели лепестки камелии, цветка любви.
Если Накахара так ненавидел его, то почему в груди так защемило? Почему Накахара тут же упал на колени и долго плакал над трупом, прося прощения, а после устроил дорогие похороны?
Почему он начал выращивать камелии?
А ведь ответ так прост: Чуя слишком сильно ненавидел любил Осаму, только лишь боялся признаться в этом, боялся признаться в этом самому себе и сказать, как сильно ненавидит любит, а сейчас он испортил жизнь, нет, даровал смерть тому, кого любил и без кого не знал и дня, проведенного врозь, который мог быть счастливым.
Вы бы знали как я плакала когда писала, Ох как плакала..просто незнаю, это очень сложно писать, я долго думала что написать, и то времени нет, то настроение не то, и тд.. Вот грустненькое
