Путь Долга и Любви

Глава 4

В этот раз Рид целовал не столь напористо, как при встрече. В этот раз он был нежен и чуток — по своим меркам. Я же искренне жалела, что всё так, потому что теперь у меня была возможность ответить на поцелуй... Вернее — у меня не было возможности от этого ответа отвертеться. Мне пришлось обвить шею Ридкарда руками, прильнуть к широкой груди и прикрыть глаза, притворяясь, будто происходящее доставляет удовольствие. Пришлось разжать зубы и впустить его язык в свой рот, а едва тот ретировался, совершить ответный манёвр. Ещё я была вынуждена сделать вид, будто ослабеваю от нахлынувших чувств и позволить Риду сжать сильнее. Как чувствовала себя на самом деле? Мерзко! А в голове вертелся лишь один вопрос: когда же кончится эта пытка? Впрочем, лгу. Вопросов было больше. Смогу ли я, Эмелис из рода Бьен, и дальше вести эту игру? Сумею ли смириться с тем фактом, что через три месяца этот человек окажется в моей постели? Смогу ли перебороть то отвращение, которое владеет мною сейчас? А ещё... ещё очень стыдно было, прежде всего за своё лицемерие. Но наш союз — политическая необходимость, мы не обязаны любить друг друга! Зато обязаны уважать... И ложь, если судить трезво, единственный залог стабильности. Ну, на данный момент. Чуть позже, когда всё наладится, мы сможем сказать друг другу, что чувствуем и найти компромисс — так все поступают. А сейчас... нет, сейчас я не готова обсуждать эти вещи. Я просто буду очень стараться и надеяться, что образ черноглазого блондина затмит тот, другой. Я буду пытаться! Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы полюбить Рида. И очень надеюсь, что он сделает то же самое. — Малышка... — прошептал наречённый, а его правая ладонь скользнула вверх и по-хозяйски сжала мою грудь. — Рид! — Что? — отозвался тихо. Он прекрасно видел моё возмущение, но руку с груди не убрал, наоборот — сжал сильнее и вновь к губам потянулся. — Ридкард! Я попыталась вырваться из захвата, но куда там. Прижал крепче прежнего, а его ладонь... она на вторую грудь переместилась. — Эмелис, ну что ты паникуешь? — прошептал черноглазый. — Всё хорошо... — Хорошо?! — Малышка, я четыре года ждал этого момента. И раз уж ты настояла на том, чтобы отложить свадьбу... — Рид! — Эмелис, согласись, это будет справедливый обмен. Чтобы не завизжать, пришлось до крови прикусить губу, но их величество этого не заметил. Он был занят. Он покрывал жадными поцелуями мою шею и трогал, трогал, трогал... — Рид, я не могу... — Малышка, перестань... Мы вот-вот поженимся. Чего тебе бояться? — Я не могу... — Обещаю, тебе понравится, — шепнул блондин и, не разжимая объятий, сделал шаг вперёд. Я инстинктивно отступила. Сквозь панику, которая заполнила сознание, пробилась одна-единственная мысль — мы пятимся к спальне. Да, у меня были лучшие учителя, и актёрское мастерство мне тоже преподавали, но научить плакать на заказ так и не смогли. Так что слёзы, которые покатились по щекам, были настоящими. Как и горький всхлип, который вырвался из горла. — Эмелис, — выдохнул Рид, останавливаясь. — Эмелис... — Не могу! — взвизгнула я. Лишь теперь поняла — слезами дело не ограничится. Меня уже колотит, ещё немного, и начнётся самая настоящая истерика. Вторая за последние пару суток. Ридкард, как ни удивительно, тоже понял. — Прости. — Блондин не отпустил, но его объятия стали другими — целомудренными, почти дружескими. — Прости, я не хотел напугать. Я... я просто без ума от тебя, Эмелис. Понимаешь? Я едва не завыла, даже рот ладонями зажать пришлось. — Эмелис... — В этом вздохе звучало всё: разочарование, грусть, сожаление и даже нотка паники. Мы застыли, мир застыл вместе с нами. В тишине, окутавшей гостиную, был слышен лишь отчаянный треск поленьев и мои всхлипы. Очень хотелось отодвинуться, отойти от Ридкарда, но новоявленный король Верилии не отпускал. Наверное, думал, что в его объятиях успокоюсь быстрее... — Эмелис, прости, — когда тишина стала поистине гнетущей, сказал Рид. Потом шумно втянул ноздрями воздух и продолжил уже жестче: — Я всё понял, малышка. Я больше не настаиваю. Но и ты пойми — однажды нам придётся это сделать. И это, поверь, не так страшно, как кажется на первый взгляд. Я опять всхлипнула, а Ридкард взял за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Он улыбался... — Эмелис, знаешь, а это даже хорошо, что ты... что мы... — Рид на мгновение запнулся. — Мы поступим согласно традициям. Слово в слово. Пышное белое платье, усыпанная лепестками роз постель, первая брачная ночь... И раз уж мне выпало счастье жениться на девственнице, мы... обратимся в Храм и попросим высшего благословения Богини. Четверть часа назад, когда ладонь их величества сжимала мою грудь, а губы обжигали шею, я думала — всё, хуже уже не будет. Но эти слова... О Всевышний, это крах! Все пары, идущие к алтарю, просят благословения у создательницы нашего мира. Это обычно, нормально, и ничего особенного от супругов не требует. Но испрошение высшего благословения — обряд иного порядка. В действительности он очень прост. После первой ночи молодая жена складывает простыню, что устилала брачное ложе, и идёт в храм Богини. Пешком, в сопровождении мужа и его родни. Там, перед ликом статуи Богини и в присутствии служительниц храма, она эту простыню разворачивает, демонстрируя всем присутствующим следы единения. Старшая служительница или приглашенный по такому случаю маг проверяют следы на подлинность. Причём смотрят не только кровь, но и след, который оставляет мужчина — как свидетельство того, кто именно делил с новобрачной постель. Если всё в порядке, то все присутствующие на обряде люди опускаются на колени и просят Богиню благословить этот союз. И если верить сказителям и храмовникам, то это тот случай, когда Богиня не отказывает. После церемонии старшая служительница выходит во двор храма и сообщает результат проверки всем, кто ждал снаружи — так как молодожены идут в храм пешком и намерений своих не скрывают, за ними непременно собирается хвост зевак. Ещё храмовницы начинают звонить в колокол, ну чтобы оповестить о счастливом событии даже тех, кто судьбой новобрачных не интересовался. А вот если простыня оказалась чиста... молодоженов ждёт не благословение — проклятие! Точнее, проклятие обрушивается не на обоих, а на того из них, кто виновен. И если о благословении ещё бабка надвое сказала, то в силе проклятия не сомневаются даже закоренелые безбожники. Спутать девственную кровь с какой-либо иной невозможно — у этой крови особая энергетика, особая сила. Поэтому подлога со стороны невесты быть не может. Подделать мужской след тоже невозможно, так что сомневаться в вердикте храмовниц не берутся даже самые отъявленные сплетницы. — Этим выстрелом мы убьём сразу двух летучих белок, — продолжал вещать Ридкард. — Во-первых, мы покажем подданным, сколь важны для нас традиции. Во-вторых, спасём твою репутацию. Ты же знаешь, что в народе о магичках болтают? Я нервно сглотнула и только. На кивок, подтверждающий, что мнение простого люда о магичках мне известно, сил не нашлось. — Так что всё к лучшему, Эмелис. И я даже рад, что мы... — Этот обряд давно плесенью покрылся. — Собственный голос прозвучал жалко. — Его даже в глухих деревнях не применяют. Не боишься, что мы будем выглядеть смешно? — Не будем, — отозвался блондин. — К тому же мы не одни такие. Род Донтор, например, на протяжении всей истории этот обряд использует. Я таких подробностей о дурборской королевской семье не знала. Но легче от этого, разумеется, не сделалось. — Ридкард, я... — Тшш... — прошептал их величество, нежно целуя в щёку. Отступившая было паника вернулась, захлестнула с новой силой. Стоило лишь вообразить, что Рид сейчас вновь с поцелуями полезет, сердце ухнуло в желудок, колени задрожали, а в голове стало абсолютно пусто. Словно кролик, угодивший под гипнотический взгляд удава, я наблюдала, как черноглазый делает шаг назад, потом берёт мою руку, учтиво целует пальчики, кланяется, разворачивается и... и всё. Дверь за Ридкардом закрылась, и я осталась в одиночестве, так и не успев сказать жениху, что просить о высшем благословении мы не можем. На ватных ногах подошла к столу, практически рухнула в кресло. Когда дверь в гостиную моих покоев вновь распахнулась, вскинула голову в искренней надежде, что это Ридкард вернулся и что сейчас у меня хватит сил признаться. Но увы. Вместо высокого блондина в чёрном камзоле на пороге возникла сухонькая Тильда. О том, что госпожа не в порядке, горничная, конечно, догадалась. Вот только спрашивать о причинах прав не имела, поэтому ограничилась нейтральным: — Госпожа Эмелис, я могу чем-то помочь? Я ответила не сразу... — Да, Тильда. Помоги раздеться и лечь. — И уже совсем тихо, скорее для себя, нежели для прислуги: — Слишком тяжелый день. Не могу больше... Засыпала я с чётким намерением — утром сразу же пойду к Ридкарду и расскажу всё. Без подробностей и имён, разумеется, но расскажу. Вероятно, признание будет стоить мне пары пощёчин, но это несравнимо лучше, чем прилюдный позор. К тому же я и не собиралась скрывать от жениха эту измену. Смысл врать, если обман раскроется в первую же ночь? И... я по-прежнему ни о чём не жалею. Ни капельки. Ни чуточки. Да, Кирстен подлец, но ночь в его объятиях была лучшей в моей жизни. Я ни о чём не жалею... Проснулась я от лёгкого покашливания и тихого: — Госпожа Эмелис, простите, но время уже к полудню. С огромным трудом открыла глаза, не сразу сообразила, где я и кто эта суховатая женщина в белоснежном переднике. А когда вспомнила, невольно поёжилась и подтянула одеяло к подбородку. Самочувствие было скверным. Глаза после вчерашнего опухли, тело слегка ломило, и очень хотелось спать. — Госпожа Эмелис, полдень, — напомнила Тильда. Потом потупилась и добавила: — А ещё к вам посетители, и они... Договорить женщине не дали. Дверь приоткрылась и в мою спальню скользнула миловидная блондинка в платье цвета шоколада. Прикрыв створку, она всплеснула руками и прощебетала: — Эмелис, ну сколько можно спать? Я села на постели и замерла, остатки сна словно ветром выдуло. А блондинка решительно подошла к кровати и защебетала опять... — Эмелис, милая, ну просыпайтесь же! О Богиня, что с вашим лицом? Впрочем, не важно. Вставайте. Вставайте немедленно! У мастера Эросита совсем нет времени, и если вы не выйдете прямо сейчас, то он попросту уедет. Она говорила, а я... звереть начала. Просто звереть и всё. — Госпожа Ларре, что вы здесь делаете? Блондинка запнулась. Потом снова руками всплеснула и расплылась в улыбке, которую, по всей видимости, считала очаровательной. — Как? Вас разве не предупредили? — Её голос стал слаще патоки. — Меня назначили вашей компаньонкой. — Кто назначил? — процедила я. — Ваш отец, кто же ещё? Ну папа! Ну папа!!! Тебе же прекрасно известно, что я эту графиньку терпеть не могу. Меня от неё ещё со времён детской влюблённости в Райлена из рода Даор воротит! И если тогда, несколько лет назад, единственным поводом для неприязни была помолвка между Ларре и Райленом, то теперь поводов куда больше. И они, в отличие от того, прошлого, обоснованны. Вдовствующая графиня — самая злостная сплетница столицы. Самая! И хотя её острый язычок никогда не поднимался против господина первого министра, верить этой особе нельзя. К тому же лекари, которые осматривали тела двух её умерших мужей, давали настолько противоречивые показания, что эта информация даже до верилийской академии магии докатилась. И это при том, что маги от проблем света далеки так же, как северная звезда от солнца! — Эмелис, дорогая, вставайте же! — перебила мои мысли графиня. — Мастер Эросит, конечно, говорит, что готов ждать вас вечно, но это он из вежливости. Я не выдержала и закатила глаза. Сам образ этой женщины, вкупе с её лживым щебетом и непоследовательностью, раздражали ужасно. Нет, если каждое моё утро будет начинаться с визита этой дамы, я повешусь на собственной косе. Стоп. А мастер Эросит по какому поводу явился? Нет, ему-то как раз рада, но я красноволосого стилиста не приглашала. Гадать не хотелось, поэтому спросила вслух: — Зачем пришел мастер Эросит? Если Ларре скажет, что он принёс альбомы с эскизами свадебных нарядов, точно сорвусь. Просто не готова я прямо сейчас платьем заниматься, не до этого мне, не созрела, вдохновения нет! — Он привёз платья, — прощебетала блондинка. То ли в самом деле не замечающая, то ли просто наплевавшая на моё недовольство. — Пока только два. Всё, что успели сшить. Я мотнула головой и нахмурилась. — Какие ещё платья? — Обыкновенные, — отозвалась вдовствующая графиня. И добавила, понизив голос: — Эмелис, милая, тебе же совершенно нечего надеть. Я уже хотела огрызнуться и выставить графиню за дверь, когда мне вспомнилась одна примечательная вещь: в гардеробной комнате, в которую я заглядывала не далее как вчера, было совершенно пусто. В тот момент была убеждена — мою одежду просто не успели доставить. Ведь наше родовое поместье, где новых платьев на три таких гардеробных, не так уж и близко, в дне пути. А в столичном доме рода Бьен моих вещей отродясь не было. Но теперь, после слов графини и столь внезапного явления главного столичного кутюрье, в сердце закралось подозрение. — А одежда, которая в нашем поместье?.. — Ах, тебе не сказали?! — перебила блондинка, опять руками всплеснула. — Не сказали что? Навязанная компаньонка одарила грустной улыбкой, горестно вздохнула и сообщила: — В результате известных тебе событий ваше родовое поместье несколько... эм... пострадало. Нет-нет! Ничего серьёзного! Но крыло, в котором располагались твои покои и гардеробные... О Всевышний! Я закрыла глаза и упала на подушки. Значит, носить и впрямь нечего? И все те платья, на выбор которых я потратила уйму времени, пропали? Да ещё и поместье пострадало? Ужас. Хорошо хоть выходов в свет в ближайшее время не предвидится. У портних мастера Эросита будет возможность сшить для меня новый гардероб. — Эмелис, ну вставай же... — протянула графиня. — Иначе мастер Эросит в самом деле уедет, а ты пойдёшь на приём как оборванка. — Какой ещё приём? — выдохнула я. — Как? Про это тебе тоже не сказали? — изумилась графиня. Но я чётко слышала в её голосе нотки злорадства. Ну почему я маг-защитник, а не боевичка?! Как же хочется запустить в эту Ларре чем-нибудь особо опасным! И не только в неё... — Графиня, будьте добры, покиньте мою спальню, — сказала я ровно. — Тильда, а вы... пригласите мастера Эросита сюда. И подайте чай. О главном кутюрье столицы болтали всякое. Поводов для сплетен было много: длинные, выкрашенные в малиновый цвет волосы, излишне тонкие черты лица, слишком плавные движения и некоторые специфические ужимки. Всё это привело к тому, что мастеру Эроситу приписывали... нетрадиционный взгляд на женщин. Зато столь неприглядная слава открыла для кутюрье вход в те места, в которые «истинным» мужчинам доступ запрещён. Например, в спальни молодых и не очень девиц. Вот и в мою спальню мастера Эросита без проблем пустили... — Эмелис, дорогая! — воскликнул красноволосый и картинно уронил на пол три коробки, которые прежде держал в руках. Горничная, видя такое обращение с дорогущими нарядами, вздрогнула всем телом. — Чай, — напомнила я Тильде. Женщина сделала книксен и, протиснувшись мимо застывшего в дверях модельера, удалилась. А Эросит окинул комнату скептическим взглядом, прикрыл двери и обратил взор на меня. — Ну ты как? — спросил красноволосый с улыбкой. Тот факт, что стою нечёсаная и в одной лишь ночной сорочке, гостя не смущал. — Ужасно... Просто ужасно. Брови модельера взлетели на середину лба, рот приоткрылся. А потом мастер Эросит стремительно приблизился, ухватил за подбородок и заглянул в глаза. — У... — протянул он. — Как всё запущено. Настала моя очередь приподнимать брови, но Эросит в моё удивление не поверил. — Куколка, мы с тобой сколько лет знакомы? — Восемь, — без запинки ответила я. — Во-от... И после всего, что между нами было, ты ещё пытаешься мне врать? А были между нами платья всех фасонов и материалов, скандалы из-за длины юбок и дружные попытки вернуть в сознание моего папу после озвучивания мастером Эроситом счетов за услуги. С ответом я не нашлась. Отступила, сделала реверанс и пробормотала: — Ты сильно спешишь? Или я всё-таки успею умыться? — Теперь вообще не спешу, — заверил красноволосый. — Умывайся, куколка. Я пока платья распакую. Как бы там ни было, а злоупотреблять терпением приятеля я не стала, в умывальне провела от силы десять минут. Вернулась ровно к тому моменту, как в комнате объявилась Тильда с подносом. Кроме чайника и сахарницы горничная догадалась принести бутерброды и оладьи с мёдом. Она споро сервировала маленький столик и столь же споро покинула спальню. — Итак, номер один! — воскликнул Эросит, вытягивая из коробки нечто объёмное и, несомненно, красивое. Отвлекаться на завтрак мастер не собирался... Моему взору предстало великолепное розовое платье. Глубокое декольте, рукава-фонарики и пышная, вернее наипышнейшая, юбка, вкупе с алой отделкой, придавали платью чрезвычайно нарядный вид. Я не выдержала и тихо ахнула, а Эросит растянул губы в улыбке и отрицательно качнул головой. — На приём в этом платье идти нельзя, — сообщил очевидное кутюрье. — Оно для бала. И всё бы хорошо, но... — Значит, ты тоже о приёме знаешь? — Я потому и примчался, — сказал красноволосый. Я досадливо закусила губу. Отлично. Все всё знают, только я не в курсе. Что ж, придётся провести с отцом и Ридкардом просветительскую беседу и предупредить, что повторение подобной ситуации неизбежно приведёт к скандалу. Понимаю, что сейчас им некогда соблюдать протоколы и всё прочее, но узнавать новости мимоходом и от посторонних я не желаю. — А вот это... — Эросит отложил розовый наряд и открыл вторую коробку. — ... это, наверное, подойдёт. Теперь взору предстало прелестное жемчужное платье с серыми оборками и белоснежными кружевами. Никакого шика, чистый элегант. — А третье? — В третьей коробке не платье, — сообщил красноволосый. — Там бельё. Я не расстроилась, ибо уже решила, что на приём пойду в жемчужном. И, несмотря на неловкость ситуации, не побоялась спросить: — Эросит, а подробнее про приём рассказать можешь? Меня, увы, даже в известность не поставили. Мужчина скривился и пожал плечами. — Что-то официальное. Мне, видишь ли, тем более не докладывают. Я шумно вздохнула и бросила взгляд на столик, где остывал чайник и оладьи, но Эросит мои надежды разрушил. — Сперва примерка, — отрезал он. Пришлось подчиняться. Ещё один поход в умывальню с целью сменить ночнушку на традиционный комплект — панталоны и нижнюю сорочку. Следом попытка надеть жемчужное платье — это уже в присутствии мастера, ибо стесняться действительно нечего. Платье, разумеется, село, причём превосходно, несмотря на то что шилось по старым меркам. А вот с заклинанием для застёгивания пуговиц вышел ожидаемый затык. — Эросит, помоги, пожалуйста. Модельер приблизился, шепнул заклинание и провёл рукой вдоль спины. Пуговички и петли повиновались слову красноволосого мгновенно. — Слёзы по-прежнему лишают тебя сил? Кивнула, хотя вопрос больше походил на утверждение, а мой ответ... я была не совсем честна. В данный момент у меня не только с бытовыми заклинаниями проблемы возникли — я не чувствовала в себе способность поднять щит. Но это не выгорание, нет. Просто слабость. Впрочем, Эроситу такие подробности ни к чему. — Значит, со слезами надо заканчивать, — сказал кутюрье уверенно. — Уже. Я впихнула ноги в принесённые Эроситом туфли, подняла волосы, изображая некое подобие высокой причёски, и покрутилась перед зеркалом. Как бы там ни было, а мне нравилось. Даже припухшие веки образ не портили. — А что у нас с украшениями? — спросил красноволосый. — На комоде саквояж, — откликнулась я. Самый модный стилист столицы стрелой метнулся к комоду, завладел чёрным чемоданчиком. После без лишних церемоний высыпал содержимое саквояжа на постель и удивлённо присвистнул. Кажется, помощник ректора говорил, что госпожа комендант женского общежития сложила в саквояж всё самое ценное, но предметов, способных вызвать столь бурную реакцию Эросита, среди своих вещей не припоминала. Я обернулась в желании понять, что именно взволновало мастера, и застыла каменным изваянием. Кутюрье держал в руках массивное колье, подаренное Киром. — Убери эту гадость, — в моём голосе проявились брезгливые нотки. — А лучше... — Только не говори, что мне следует его выбросить, — перебил Эросит. Я чувствовала, что нарываюсь, но всё равно кивнула. — Та-ак... и по какому поводу мы разбрасываемся такими вещами? — складывая руки на груди, вопросил красноволосый. Объясняться с приятелем не хотелось, поэтому решила привести самый веский, с точки зрения девиц моего круга, аргумент: — Эросит, это всего лишь аквамарины. Реакция кутюрье была неожиданной — он совершенно искренне поперхнулся воздухом и не менее искренне закашлялся. — Что? — выпалила я. А в ответ услышала предельно возмущённое: — Эмелис, ты в самом деле слепая или притворяешься? Какие аквамарины? Это голубые бриллианты! Я откровенно выпала из реальности. Потом тряхнула головой и сделала недоверчивый шаг навстречу. — Эросит, ты ведь шутишь, правда? Стилист закатил глаза и тяжко вздохнул. — Куколка, я понимаю, что ты предпочитаешь пыльные фолианты и прочую магическую муть. Я понимаю, что драгоценности не входят в круг твоих интересов. Но... но не до такой же степени! — Меня уверяли, что это аквамарины... — процедила я и тут же пожалела о сказанном. Просто глаза мастера Эросита блеснули таким любопытством, что мне откровенно поплохело. Ну всё, допроса не избежать. — Эмелис, милая, подойди... — позвал красноволосый тихо. Я сжала зубы и приблизилась. — Видишь какая тут огранка? — Самый именитый столичный кутюрье принялся восполнять пробелы в моём образовании. — А какое преломление света на гранях видишь? Тут же настоящая радуга... Разницу в огранке осознать не могла, а вот радугу видела чётко. И душа от лицезрения этой картины медленно леденела. Да, я не специалист по драгоценным камням, но я неплохо разбираюсь в ценах. Бриллианты намного дороже аквамаринов, а вот голубые бриллианты... они, кажется, вообще баснословно дорого стоят, потому что камни уникальные. — А ещё тут клеймо, — продолжал Эросит. Он перевернул колье, спросил: — Загогулинку у основания замка видишь? Да, «загогулинка», равно как и радуга на гранях, от взгляда не укрылась. Она была смутно знакома, но имя мастера я всё-таки не вспомнила. — Это колье работы мастера Азалита, — пояснил красноволосый. — А мастер Азалит, как тебе несомненно известно, только с бриллиантами работает. Так что это бриллианты, Эмелис. Бриллианты! Меня откровенно перекосило. Желание вырвать колье из рук Эросита и потоптать камни ногами было огромно, но я всё-таки сдержалась. Даже не прикоснулась к проклятой ювелирке. — Там ещё кольцо. Проверь, будь добр... Красноволосый исполнил просьбу с явным удовольствием. А едва отыскал кольцо, подтвердил очевидное: — Да, тоже бриллиант. Ну Кир... Ну Кир!!! — И кто же подарил нам это чудо? — встрял в мои мысли Эросит. — Никто! — рыкнула я. Но тут же смягчилась и даже попыталась пояснить: — Один тип, который... который... — Который что? — не унимался красноволосый. Кому другому я бы ни за что не призналась, а вот Эроситу... Впрочем нет, дело не в личности собеседника. Просто не сдержалась. — Не любит он меня, понимаешь? И никогда не любил. Удивление самого именитого кутюрье столицы было столь искренним, что я даже улыбнулась. Только уголками губ, но всё-таки. — Кто не любит? — переспросил мастер. — Он, — кивнув на колье, пояснила я. Развернулась в намерении вернуться к зеркалу и избавиться от платья, но Эросит ухватил за локоть, спросил тихо-тихо: — Эмелис, ты что, сдурела? Я вопросительно заломила бровь, а в ответ услышала: — Куколка, комплект как пара особняков стоит. Поверь, нелюбимым женщинам таких подарков не делают. Зря он это сказал. Очень зря! У меня и раньше мысли путались, а тут... О Всевышний! Зачем Кир подарил этот комплект? Почему? И почему назвал бриллианты аквамаринами? И... и что мне теперь с этим подарком делать? Выбросить? Нет, не смогу. Может, стоит продать, а вырученную сумму пустить на благотворительность? — Комплект идеально подходит к этому платью, — вновь вмешался в мои мысли красноволосый. — Проблема украшений решена. — Не надену, — выдохнула я. И даже попыталась выдернуть локоть, но Эросит держал крепче не бывает. — Куколка, не дури. Это единственный приличный комплект в твоём арсенале. Остальные украшения слишком просты. Мастер был прав. Собираясь в дурборскую академию магии, я лишь простую ювелирку брала, украшений, подобающих случаю, и впрямь не имелось. Кроме злополучного комплекта. — Не надену... — повторила уже спокойнее. — Ты невеста короля Верилии, — напомнил Эросит. — Ты не можешь явиться на официальное мероприятие как оборванка. А вот тут крыть действительно нечем. Подловил, зараза красноволосая. Я выдохнула, призывая себя к спокойствию, и тут же новый вопрос поймала: — Кстати, а где ты пропадала? — Нигде, — буркнула я. — И вообще... там чай стынет. На этот раз мастер Эросит был милостив. Он сам взял за руку, галантно проводил к столику и помог сесть. Разливать чай, как ни удивительно, тоже красноволосому выпало. Вот только оценить ухаживания не смогла, потому что едва взялась за чашку, визитёр заговорил вновь. И голос такой ласковый-ласковый... — Эмелис, куколка моя, так кто же он? — Никто, — ответила я. Голос, хвала Богине, прозвучал ровно. — Ну да, ну да... — протянул модельер. А я не выдержала, сказала: — Эросит, он меня предал. — Что именно сделал? — тут же посерьёзнел собеседник. Я отрицательно качнула головой и промолчала. Нет, этот рассказ за гранью доверия. Об унижении, пережитом в замке на озере, я никому не скажу. Никому и никогда. А в том, что касается Кира... просто не думать. Какая разница, почему он эти бриллианты подарил? Ведь дело не в них, дело в другом. — Ладно, куколка, можешь не отвечать. Но пообещать обязана! — Эросит дождался, когда всё моё внимание сосредоточится на нём, и лишь потом произнёс: — Обещай, что как бы там ни сложилось, свадебное платье у меня шить будешь. Я закатила глаза и кивнула — куда же я от тебя денусь? Тем более сложится всё очень предсказуемо. Если только Ридкард не передумает... После ухода Эросита я переоделась во вчерашнее платье и вознамерилась отправиться на поиски Рида, но напрасно. — Их величество и ваш отец с самого утра в большом кабинете заседают, — руша мои надежды, сообщила Тильда. И добавила виновато: — Видимо, очередное совещание. Я такому положению дел не удивилась, но чувство досады испытала. А вслед за досадой пришло раздражение — иных предлогов, чтобы отделаться от общества госпожи Ларре, у меня не было, а раз так... день обещал быть трудным. Выходя в гостиную отведённых мне покоев, я готовилась терпеть ужимки великосветской дамы и слушать бесчисленные сплетни, но реальность оказалась на порядок неприятнее. После совместной прогулки по зимнему саду, на которую сопровождал один из лакеев, и совместного же чаепития, вдовствующая графиня взяла за руку и завела разговор о... постели. Нет-нет, блондинка не о качестве простыней и мягкости подушек говорить вздумала! Дама принялась рассказывать о том, каково это... остаться наедине с мужчиной. Я лекции не противилась. Я улыбалась, кивала и молчаливо зверела. Интересно, кто надоумил графиню завести этот разговор? Ридкард? Или Ридкард сперва с моим отцом соображениями поделился, а уж тот Ларре озадачил? В то, что графиня сама о моих «проблемах» догадалась, мне не верилось абсолютно. Дальше было хуже. Едва рассказ о переживаниях женщины, угодившей в крепкие мужские объятия, закончился, блондинка перешла к рассказу об основах контрацепции. Как высчитать безопасные дни цикла, как определить, с чем связана задержка — с нервами или естественными причинами, и прочее, прочее, прочее. А за поздним обедом, на котором, опять-таки никого, кроме нас, двоих не присутствовало, Ларре обнаглела настолько, что позволила себе несколько шпилек в мой адрес. Я от такого чуть улыбку не уронила и вызверилась окончательно. Так что на появление лакея, который попросил пройти в кабинет их величества, отреагировала всё той же улыбкой и тихим, утробным рычанием. Шагая по коридорам и залам королевского дворца, я отчаянно сжимала кулаки и точно знала — хуже уже не будет, потому что хуже просто некуда! Но я опять ошиблась — новости, которыми встретили поджидавшие в кабинете мужчины, ошеломили. — Детка, у тебя два часа на сборы, — сказал отец, отрываясь от чашки с кофой. — Будешь сопровождать их величество на приёме по случаю подписания мирного договора... — Мирного договора с кем? — нахмурилась я. А Ридкард, который сидел в шикарном кресле с бокалом вина в руке, расплылся в невероятной улыбке и добил: — Король Вонгард Третий из рода Донтор предложил перемирие. Так что... мы идём в Дурбор, малышка.