Брак По Расчёту

13. Терпкий привкус алкоголя.

Джису стояла перед белой дверью в больничную палату и уже минуту не решалась войти в помещение. В горле всё время пересыхало, ладони потели, сердце то резко ухало куда-то вниз, то вновь подскакивало к горлу, заставляя девушку тяжело и рвано дышать. Там, за тонкой дверью, лежал человек, к которому стремилась душа Джису всё детство, а он оставался по-прежнему холоден и равнодушен, раня тем самым нежное сердце девушки и её чувства. Ким помнит, сколько раз она вот так же стояла перед дверью отцовского кабинета после смерти матери. Ей тогда так нужна была поддержка родного человека, так нужно было разделить с кем-то горе, но мужчина оставался глух и слеп к страданиям своих детей. Он топил свои проблемы в алкоголе, забыв и о работе, которая всегда была на первом месте, и о разваливающейся семье. И Джису тогда тоже отступила. Перестала искать встречи с родителем, прекратила попадаться ему на глаза, а он и не замечал её, не вспоминал о ней, будто нет у ДжинХо никакой дочери. А теперь, спустя столько лет, девушка снова захотела наладить с отцом отношения, захотела показать ему, что он не один, что у него есть семья. И этот порыв подталкивал брюнетку к решительным действиям, прогонял страх прочь, помогал взять себя в руки.

Джису медленно и шумно выдохнула, обернулась назад, ища взглядом Чонгука, надеясь получить от него такую нужную сейчас поддержку, но парня не было видно. Видимо, всё ещё беседовал со своим хёном. Девушка прикусила нижнюю губу, вновь вперившись стеклянными глазами в табличку с номером, затем сжала слегка дрожащими пальцами ручку и медленно её повернула, отворяя дверь. Палата встретила брюнетку мягкими сумерками, запахом медикаментов и спирта и тихим шорохом дождя за зашторенными окнами. Джису бесшумной тенью проскользнула в стерильное помещение, прикрыв за собой дверь, и замерла у стены, озабоченно вглядываясь в лежащего на больничной койке мужчину. Его голова была повёрнута к окну, сухие, обтянутые тонкой, похожей на пергамент кожей, руки были вытянуты по швам и лежали поверх одеяла, в вену была вдета игла, тянущаяся от стоящей возле постели больного капельницы. Он не шевелился, просто лежал, обездвиженный и слабый, и только мерно и тяжело вздымающаяся грудь говорила о том, что этот человек жив. Девушка несколько долгих секунд рассматривала отца,затем рвано выдохнула и медленно приблизилась к кровати, нервно сминая в запотевших кулачках шарф. Джису остановилась всего в нескольких шагах от койки, когда заметила, что ДжинХо, оказывается, спал. Его бледное осунувшееся лицо, совсем немного заросшее седоватой щетиной, было таким спокойным и умиротворённым, каким не было уже очень давно. Тонкие чуть красноватые веки еле заметно трепетали, крылья носа будто бы с трудом раздувались, тонкие вечно трескающиеся губы были как всегда плотно сжаты, не было даже свойственного всем лёгкого румянца на впалых щеках. Мужчина выглядел слишком измученным, уставшим, выжатым до последней капли. Он всегда доводил себя до предела, никогда не жалел, не думал о своём здоровье, но Джису всё равно ни разу не видела на его лице хотя бы тень недовольства. Отец просто не любил показывать свои слабости, не хотел, чтобы окружающие видели его хоть сколько-нибудь уязвимым. ДжинХо предпочитал губить себя и своё здоровье ради своей карьеры, а на семью не считал нужным даже изредка обращать внимание. Но, как ни странно, Джису больше не чувствовала прежней обиды, которая с самого детства отравляла ей жизнь и заставляла чувствовать себя безумно одинокой. Сейчас девушка испытывала только жалость по отношению к отцу, который в данный момент предстал перед ней в таком беспомощном виде. Ким и не заметила, как быстро он постарел... Или она просто не хотела этого замечать, потому что давным-давно перестала считать их роднёй. У Джису был только один единственный родной человек, который и стал для неё семьей — это был Намджун. И девушке этого хватало, но недавно в её сердце появилось ещё одно свободное место, которое с успехом занял ещё один важный мужчина в её жизни. А вот законное место родителя с подачи и отца, и дочери покрылось паутиной и мхом и уже очень долгое время пустовало, грозясь исчезнуть навсегда. Джису было за это стыдно, хотя по сути виноваты были оба. Она бы хотела всё исправить, хотела бы быть к отцу более терпимей, вот только время вспять не повернёшь. Остаётся только плыть по течению, потому что наладить нормальные отношения отца и дочери уже не получится. Слишком много времени прошло, слишком много обид и непонимания встали между ними. Джису отводит повлажневший взгляд к окну и начинает быстро-быстро моргать, прогоняя непрошенные слёзы прочь, но одна непослушная капелька всё же срывается с её ресниц и хрустальной дорожкой бежит по нежной щеке. Девушка быстро её утирает, тихо шмыгает носом, а потом опять поворачивается к отцу, да так и замирает. Пара чёрных глаз, похожих на бездонные ямы, смотрят на неё в упор из-под полуопущенных ресниц и намертво пригвождают к месту, заставляя хрупкое девичье сердце больно содрогнуться в груди. Брюнетка еле дышит и заворожённо смотрит в отцовские глаза, глядящие на неё с присущей им строгостью и, почему-то, удивлением. ДжинХо не ожидал увидеть спустя столько дней в своей палате дочь. Неужели думал, что она даже не удосужится его навестить? Он, оказывается, действительно совсем не знал собственного ребёнка, раз считал, что девушка затаила на него глубокую обиду из-за принудительного замужества.