Слепое пятно

СЛЕПОЕ ПЯТНО. Пролог

Ночной Невский торжественно сиял яркими огнями. Уличные фонари и вывески магазинов, баров, клубов сливались в один пестрый пожар — мощный и праздничный на фоне темной северной ночи. Таким Петербург мог стать только зимой. Блистательный, тихий после новогодних праздников, но неизменно волшебный — город творцов и поэтов, чопорных стариков и прогрессивной молодежи... О, эти люди — самые лучшие люди — должны были жить в нем, дышать его воздухом. Наверное, они действительно в нем и жили, и дышали. А если не такие люди, то хоть какие-то. Какие придется...

Только этим словосочетанием Антон Горячев и мог окрестить себя и своих друзей. Вчетвером они сидели за столиком на балконе, под которым раскинулся шумный бар.

— Вчера написал Влад, он из Амстердама вернулся. Типа срочно встретиться надо. Херни всякой насмотрелся, небось, рассказывать будет... — перекрикивая громкую музыку с улыбкой от уха до уха, клонился к Антону через стол Леха Котков. Ну вот только взглянешь на Леху — лицом почти Маяковский; а на деле — хозяин одного из самых популярных ночных клубов на Васильевском острове.

— Что тебе «херня», то Владу... — перебила его сидящая рядом Алена. Само собой, она знала, кому и что — все-таки не последней известности, уверяли отдельные паблики, женский блогер. Впрочем, какая связь у обстоятельных постов о красоте, отношениях и модных книгах с Владом, чтобы Аленино мнение вообще считалось, — стоило хорошо подумать.

— То Владу очень крутая херня, ну! Что ж вы на больное давите!

— Ну нет, Антон! — заржал Леха. — Мы, конечно, в близких отношениях, но не в таких, чтобы хоть кто-то из нас на твое «больное» давил...

Чтобы окончательно доказать, что и в Питере жили именно такие люди, какие придется, следовало оговориться: уже целый месяц у Антона болела вовсе не душа, не сердце, не открытая рана разбитой любви... Некий анахроничный лирик описал бы беду этого «пока еще не тридцатилетнего!» мужа как-то так: «В день тридцатый проснулся он от звона горестного тяжелых ятер своих медно-багряных...» Горячев говорил проще:

— Я тебя прошу, близкое ты мое отношение, еще раз намекни — и я словлю твою тощую задницу, словлю и выебу. На безбабье, Леха, и Леха сгодится.

— Зная твои вкусы... Невероятный комплимент от тебя, — хихикал Котков. В следующую секунду ему пришлось закрыться ладонями и уворачиваться от летящей в него оливки. Алена деликатно молчала, поджимая пухлые розовые губки.

— А может, тебе и впрямь вместо девушки какого-нибудь другого Леху еще подыскать, а? Ты уж извини, но с последнего раза я бы на месте любой даже самой глупой курочки трижды бы подумала, чтобы с тобой...

О том, как именно и надо ли вообще связываться с Антоном, думать и правда стоило — старые друзья об этом точно знали. Алена, очень давняя бывшая девушка Горячева, и вовсе не понаслышке. Они втроем с Лехой были знакомы с первого курса университета — то есть уже лет десять, — успели отметиться и лучшими качествами, и отличиться в самом худшем положении. У кого какие грешки, а Антон еще с тех пор в любой знакомой компании слыл последним сексистом. Амбициозный, самоуверенный (типичное представление о «мужике»), холеный и в хорошей физической форме (идеализированное), — он бы находился в самом топе среди «каких придется» жителей Питера по критерию «кандидат в мужья», если бы не его патологически потребительское и предвзятое отношение к представительницам так называемого прекрасного пола. Даже долгая дружба с Аленой и ее постоянное присутствие на «мужских тусовках» объяснялись вовсе не тем, что она уже давно встречалась с Котковым, который бы ее приводил, — нет, просто для Антона, умудрившись остаться его подругой после былых опытов, она со временем превратилась в эдакого пацана в юбке. Милое личико, акриловые ноготки, безупречные луки? Ни одной из этих характеристик Горячев не представил бы ее новым знакомым. Аленин пресс-кит выглядел так: «Однажды нас тормознул какой-то Ашот с братками во дворах — ковылял назад с перцовым баллоном в жопе. Она его так отхуесосила, что у нас уже два года в районе Лиговского ни одного хача...»

Ах, конечно, Антон был еще и ксенофобом, и гомофобом, и хамом, и грубияном, но от этого он, по крайней мере, не страдал сам. Все компенсировалось мужественным профилем, накачанным торсом, многолетними занятиями борьбой и успешным портфолио в сфере PR. Во всяком случае Горячев так думал. И верил, что с бабами ему это тоже поможет. Помогало. До первого, второго, максимум — третьего секса. А секса он хотел до жути часто.