Dirty Diana || 18+

Глава 32

Не было сначала ничего: ни писка аппаратуры, ни каких-то судорог, протёкших по телу, а были только лица врачей в масках. Чонгук не испугался — вполне помнил, что было, что произошло, но не знал, сколько времени прошло с аварии. Час? Два? Неделя? Вопросы мучили, драли горло как самый крепкий напиток или жажда, которая стала проявляться так некстати. Чон коснулся распухшим языком сухих губ.

Больно. Даже дышать больно.

— Больно? — будто голос из сознания, вещал врач, нажимая руками на тело парня, всё, целиком отдающее болью. Чон стонал, потому что был сплошным сгустком нервов, не мог точно сказать, где болит, потому что болело везде: в груди, в руках, в ногах, в голове. Господи, дайте попить. Избавьте от боли.

Снова какие-то разговоры, режущие возвращающийся слух, и Чонгук понял, что рёбра перебинтованы настолько туго, что было не вдохнуть. Будто было сражение: его вдох, а бинты в ответ сжимали тело. Он реагировал на всё: звуки, свет, боль внутри себя, и вроде как можно радоваться, что жив, но не особо цел, но ему, ещё толком не пришедшему в себя, с капельницей в руке, сказали, что скоро прибудет капитан Шин.

Кто такой этот «капитан Шин» — Чонгук не понимал. Только через секунду осознал, что это тот бешеный полицейский, который всё пытался его поймать. Видимо, поймал, но где Даяна?

Где, чёрт побери, Грязная Даяна, которая в момент аварии была рядом?

Шин МинХо без особого настроения шёл по больничным коридорам. Он до сих пор пытался найти дочь собственными силами, не прибегая ни к своим связям, ни уж тем более посторонней помощи от полиции. Его дела других не касались. Но с дочерью поговорить надо, потому что хоть и бросила неприятные слова, осадок остался, а отец до сих пор её любил. В её глазах она была той маленькой неразумной девочкой десяти лет, которая ещё не понимала, что говорила, не отвечала за свои поступки и за свои слова уж тем более.

Только вот родители порой не учитывали, что их дети вырастали, становились взрослыми со своими тараканами, со своими мыслями, мотивациями. И порой они, как и всё, вспыльчивы, делали больно, не задумываясь, любили до безумия и сходили с ума.

Палата засветилась белым квадратом перед глазами, и мужчина некоторое время стоял, смотря внутрь через маленькое окошко. Парень, напичканный обезболивающим, лежал на койке, явно не чувствуя своего тела. В таком состоянии с человеком даже говорить бессмысленно, он еле вспомнит собственное имя, а уж какие-то подробности о спутнице — тем более.