Вот уже шесть дней как Юнги безвылазно сидит в особняке и вздрагивает от шума любой въехавшей во двор машины. Чонгук не появляется, омега от невозможности получить ответы на свои вопросы на стены лезет. Он несколько раз просил прислугу одолжить ему телефон, но и они копируют поведение босса, притворяются, что Юнги просто-напросто не существует, и игнорируют его вопросы. Один раз ему удалось стащить забытый охранником телефон на кухне на столе, но он даже из комнаты не успел выйти, как мобильный у него отобрали. Юнги кажется, что заточение и есть месть Чонгука. Он с ума сходит от невозможности связаться с домом и нарастающего с каждым днем страха, что ему из этого особняка больше никогда не выбраться.
В воскресенье вечером у Юнги начинается истерика. Сперва он разносит свою спальню, потом бежит вниз и даже, несмотря на пытающуюся его утихомирить охрану, успевает швырнуть стул в стеклянный шкаф в гостиной. Юнги клянется перерезать себе вены, если его сейчас же не отвезут к Чонгуку, и до порезов сжимает в руке стекло, подобранное с пола. Охрана набирает босса, и через пять минут автомобиль уносит омегу в ночь. Чем дольше они в пути, тем меньше у Юнги желания видеть брата. Расстояние между ними сокращается — решимость испаряется, и Юнги уже жалеет, что начал это представление в надежде уже поговорить с ним и все выяснить. Ночь — время Чонгука. Если до сумерек в Юнги кипит адреналин и ему кажется, что он со всеми монстрами и, главное, с их предводителем справится, стоит темноте расползтись по улицам, то в нем заселяется дикий страх. Ночь — это глаза Чонгука, этот мрак ему даже, если он свое сердце подожгет, не рассеять. Чонгук и есть ночь, и Юнги с опозданием понимает, что выбрал не лучшее время суток, чтобы поговорить с ее повелителем.
Автомобиль паркуется у двухэтажной постройки, покосившаяся вывеска на которой говорит о юридической конторе. Перед постройкой еще пять автомобилей, среди которых и гелендваген брата. Юнги заводят внутрь и оставляют ждать в холле в окружении вооруженных альф, а один из парней, который его привез, поднимается по лестнице наверх. Юнги топчется на месте, нервно оглядывается по сторонам, рассматривая обшарпанные стены и валяющуюся на полу ножку от стула, и вздрагивает, услышав полный боли стон. Стон нарастает, он слышит обрывки голосов, среди которых различает голос брата, опять крик боли, и не выдерживающий чужой агонии Юнги, развернувшись, идет к двери, но замирает, услышав:
