«Я честно признаюсь. Иногда я не могу быть рядом с тобой долго просто потому... что ты так странно... так странно дышишь, смотришь, а потом нечаянно делаешь больно. И я понимаю, что люблю даже воздух вокруг. На это не обязательно отвечать».
Запоминать чьи-то слова дословно приходится не так часто. Чонгук и не уверен, что справился с задачей на ура. Скорее всего, он переврал на свой манер и сократил речь вдвое, но суть остаётся прежней, зудящей. И спать она не даёт, и вытолкнуть её из головы невозможно.
Он потратил два часа на то, чтобы отвлечься, отчаянно и упорно забивал миссию за миссией в очередном шутере, но компьютер опостылел ему уже к трём ночи.
Зелёные циферки на табло электронных часов говорят: «5:02». Намджун выдаёт заунывное «х-р-р», резко переходящее в пещерное «х-х-х». Такое ощущение, что где-то притаились спецназовцы, налаживающие связь по рации. Обычно, если засыпать со светлой головой, удаётся абстрагироваться от шума, а тут не выходит, хоть убей.
— Я обязательно засну, — с надеждой обещается Чонгук, уходя под одеяло с головой. — Чёрт возьми...
Он раскрывается с отчаянным воплем, потирает ладонями лицо и несёт его, обозленное, к зеркалу в ванной. Пусть будут синяки под глазами, замажется, но кто-нибудь - вытащите это дерьмо из памяти... Люди в чёрном, эй?
Бесполезно, конечно же. Размечтался.
Умывшись, Чонгук отправился на кухню и вышел на балкон. Спустя несколько минут кто-то включил чайник и скрипнул дверцей кухонной гарнитуры. Зайдя, младший обнаружил Чимина в белой майке-почти платье, который натурально спал, помешивая кофе. Ему, видимо, тоже не заспалось, но усталость от поздней тренировки брала своё. Между ними пронесся тихий эфирный огонёк.
— Алё, космос, — Чонгук ткнул его в бок.
— М-м-м? — и сладко зевнув, Чим прильнул головой к его сильному плечу, продолжая наворачивать ложкой круги.
Вздрогнув, Чонгук не нашел, что ответить на столь милый жест, просто придержал хёна за плечи, теплого, сонного и такого, будь он неладен, хорошенького. О серьёзном - ни слова, да и надо ли?
— Куки... — Чимин отстранился и, пошатнувшись, потёр кулачками глаза, безбожно по-детски. — Будешь кофе...? Сделать?
Всегда добрый и ласковый, несмотря на все гадости, которые Чонгуку делать в радость, несмотря на полюбовные унижения и намеренное пренебрежение.
