— Чонгук-и, поцелуй, — канючил в который раз Чимин, указывая пальцем на свою щёку.
Чонгук на этот жест со стороны любимого хёна, как и всегда, реагировал только своей фирменной кроличьей улыбкой и совсем не торопился выполнять просьбу. Чимин привычно быстро успокаивался, после чего картинно разочаровано вздыхал и обещал, что больше неблагодарного макнэ едой за свой счёт угощать не будет. И, конечно же, обещание это не сдерживал, потому что ни в чём не мог отказать любимому донсэну.
Надо отметить, что Чонгук у Чимина был не только любимым донсэном, но и просто объектом влюблённости с самого начала их официального знакомства в общежитии, когда Пак с большим чемоданом в руках и одетый в ужасно безвкусную одежду, замялся на пороге будущего жилища, увидев потрясающе красивого "хёна" и с ходу представив как этот "хён" будет называть его миленьким донсэном, заботиться и поддерживать, обнимая своими большими руками. В общем это была любовь с первого взгляда, и вовсе не важно, что на тот момент Чонгук был не таким уж и красивым, а выглядел обычным подростком в период пубертата, который ярко выражался россыпью прыщей и детской непропорциональностью черт лица. Чонгук ещё даже не закончил расти (хотя уже был немного выше Пака). Он оказался вовсе не хёном Чимину, а был его младше аж на два года, и к тому же являлся макнэ группы. Но всё это Чимина не смутило, ибо только увидев Чона впервые он твёрдо решил, что этот парень с обаятельной улыбкой и огромными невинными глазами должен принадлежать только ему.
Месяцы шли, и Чимин с Чонгуком очень сблизились: всегда ели вместе, много общались, благодаря неиссякаемому количеству общих тем по интересам, и даже иногда спали на одной кровати (сначала потому что младший часто плакал, скучая по дому, и Чимин оставался чтобы утешить его, а потом уже просто по привычке). Они любили поболтать перед сном, а ещё спать вместе было комфортно и тепло.
Однако Чимина столь близкие с макнэ отношения, так и норовящие выйти за рамки дружеских, полностью не удовлетворяли, поскольку ему хотелось младшего прибрать к рукам полностью и без остатка. Но вот загвоздка: макнэ всё ещё был несовершеннолетним, и старший хоть и чувствовал ответную заинтересованность, но спешить с действиями не торопился, оставаясь в рамках приличия. Хотя иногда ну очень хотелось поцелуев. Особенно в моменты, когда они спали вместе и Чонгук прижимался к Чимину со спины, закинув свою тяжёлую и горячую руку ему на талию.
Бывало, от таких совместных ночей Пак не на шутку возбуждался, из-за чего приходилось от Чонгука сбегать, дабы помочь себе получить разрядку и успокоиться. На утро Чимин рассказывал макнэ, что тот его сам спихнул с кровати во сне или придумывал другие отмазки, объясняющие его отсутствие рядом. Чонгук, видимо, этим рассказам верил, потому что часто виновато смотрел в пол и закусывал нижнюю губу. Время от времени Чимину казалось, что младший всё же что-то подозревает, когда виноватый вид в редкие моменты сменялся на шкодливую, еле заметную, ухмылку. Но Пак предпочитал об этом не думать, убеждая себя в том, что Чонгук ещё маленький и не может иметь в виду что-то пошлое.
Однако в последнее время мысли про "маленького Чонгука" становились всё менее актуальными, поскольку тот начал вести себя подозрительно провокационно.
Провоцировал Чонгук Чимина разными смущающими действиями, начиная безобидными на первый взгляд шуточками о "сексуальности хёна", заканчивая смачными шлепками по хёновой заднице (весьма напоминающими открытое домогательство).
Пак мысленно продолжал и на это отмахиваться, ведь даже если Чонгук на что-то и намекает, то Чимин, который хоть и не был против такого поворота, зелёный свет дать всё равно не мог, так как совращение несовершеннолетних карается тюрьмой. Совесть тоже мешала, поэтому приходилось спать вместе с макнэ куда реже, чем хотелось бы.
