Счастье

1.

Авария.

Просто несчастный случай.

И он умер.

Это случилось в обычный, как и любой другой, день. Спокойный и однообразный.

Юзу всегда требовала, чтобы холодильник был заполнен едой. И он, как всегда, в память о ней не мог пойти против этого правила.

Если бы он знал, что с ним приключится несчастный случай, то заранее зашёл бы в магазин, возвращаясь с работы.

А может, и нет.

**************************

Говорят, время лечит.

Возможно, это действительно так. Потому что спустя некоторое время после окончания войны он, наконец, оправился от утраты, смог обуздать свою боль. Конечно, горечь потери никуда не исчезла, но ему удалось прийти к соглашению с самим собой, смириться с тем, что вся его семья мертва.
Его друзья остались далеко позади, там, в Каракуре. Он покинул этот город, как только были окончены похороны. Чад, Иноуэ, Тацуки — все они хотели помочь ему, но никто из них на самом деле не понимал его. Никто из них не потерял всё, в том числе и силу защищать других.

Ичиго понимал, что его семья после смерти отправилась в Общество Душ. В этом нет сомнений. И он увидит их когда-нибудь снова — только именно поэтому боль потери не была столь сильной, какой она могла бы быть. Но также он больше был не в состоянии защитить своих друзей. Стал беспомощным, зависимым от других, теперь кто-то вместо него обеспечивал безопасность живых от пустых. Это было подобно агонии.

Ичиго осел в Токио, подальше ото всех, кого он знал раньше. Подальше от любых шинигами, которые могли бы попытаться "помочь" ему, даже если теперь он и не видит их, пока они не наденут гигай.

Ему нравилась безликость этого города, где все были друг для друга чужими. Ичиго было комфортно в своём одиночестве, которое помогло ему зализать раны на душе. Это, безусловно, эгоистично, но он не смог сопротивляться шансу усмирить раздирающую его боль. Ичиго потерял всех друзей, когда лишился своей силы, прямо вслед за тем, как его сестрёнки и отец были убиты. Даже притом, что он знал: все они есть, существуют, — для него их видимое отсутствие походило на разодранную дыру, на липкую, мерзкую и давящую пустоту где-то глубоко внутри.