Движение по схеме

3 глава

Ночная пора, очевидно, захватила всё темным оттенком, но, конечно, тоже не тем, что был раньше, а гораздо чернее. Мы давно знаем, что темнота не черная, темнота не равняется пустоте, но сейчас казалось, будто она темнеет с каждым мигом, с каждым вздохом. Звезды не белые, но сегодня белее обычного, ночная синева неба и вовсе пропала, растворилась в этом бульоне из густой смеси, смеси старых, сгнивших темных туч. Под тяжестью купола летели ночные птицы и выкрикивали глухие звуки, сбивая покой, которого никто и не ждал. К своей душе не подпускали ни единой слезинки у глаз, громыхали колоннами из плотно поставленных в собственном сознании эмоций, что в совокупности с природой и холодком становились ничем. Ничем и погибали все бывшие здесь чувства. Да и какой смысл в чувствах без ощущения цвета? Я правда потерял эту возможность, эту незаметную, но такую важную часть жизни. Нет, мне кажется, что со мной что-то просто не так. Но я не вижу цветов, не вижу звуков жизни, не чувствую ничего, не слышу запахов, но главное – цвета тускнели. Я оказывался в черно-белом кино, и это неприятно. И мой мир уже не тот.

Мы сидели, погрузившиеся в тот же покой, лишенный насыщенности и контрастности, сидели рядом с такси, опираясь спинами, грязный и бледный оранжевый цвет его потерялся и до этих странных помех со зрением. Я ранее никогда не позволял себе подобного, но сегодня ощутил, что жизнь не стояла на том пути, стоя на коем, имело бы смысл волноваться за машину. Мы уже доверились друг другу, не осмысливая, где находимся и почему, не придавая значения тому, что настала ночь – ночь, что в очередной раз провожалась на улице. Так заработался, так привела меня сюда она. Я даже не видел на её лице ничего гадкого, ничего отталкивающего, я просто двигался по воле своей непослушной души. И нет, то тоже не лирика, это физическое ощущение, ощущение обособленности собственных желаний от желаний своей души. Нет, что-то точно ушло на второй план, и это сложно выразить парой предложений. Всё не то! У души есть вторая сторона, она тоже лицемерна. Рядом потрескивал огонь, что появился здесь будто сам по себе, сам зажил, разгорелся и сиял всеми оттенками черного, белого и серого, но не перебивал он нас своей живостью, а внимательно, даже восторженно слушал.

Мы с Октябриной говорили обо всём, о глупостях и масштабах наших жизней. Я уже узнал, например, что она раньше работала в парикмахерской в соседской области и, приехав сюда, нашла свое счастье лишь в мусорных ничтожных зависимостях и поисках спасения от ломки. Возможно, это могло бы стать причиной для страха или осуждения, но я всё блуждал в своих мнениях, ощущал только шумящие в душе одиночество и усталость. Грустно и тривиально, но не для моей жизни. Дом виднелся лишь где-то в сознании — забежал слишком глубоко и неожиданно.