Heroin. Antidote

Ледяной замок

Скоростной лифт показался мне нестерпимо медлительным, а жалкие пару секунд, за которые мы успели подняться к самому небу, растянулись на долгие годы искусанных в кровь губ. Мне было страшно. Я вслушивалась в каждый звук, окружавший истерзанное сознания и молилась только о том, чтобы нам открыли. Что я делаю? Зачем так поступаю? Имею ли я право так жестоко и эгоистично подставлять под удар невиновного человека?

Но мне больше некуда было податься и я понимала, что остатки сознания готовы покинуть меня вот-вот. Упасть на улице в руки Паку, который тогда не спасет ни себя, ни меня?

Сехун... Его авторитет сейчас был для меня незрим, поэтому я не боялась, что Чунмен доберется до него первым. Этот мужчина умеет просчитывать любую ситуацию на несколько шагов вперед и я знаю, что он придумает выход и сейчас. Мне так нестерпимо хотелось к нему прижаться! Обнять, зарыться носом в черный свитер, который он носил дома, поцеловать тонкие пальцы, рассказать о своих страхах и боли. Мне казалось, что именно О станет моим спасением. Только он поймет и защитит.

— Госпожа, — короткий оклик Пака, когда двери лифта распахнулись на нужном нам этаже. Я так глубоко погрузилась в свои размышления, что среагировала не с первом попытки и в итоге, чуть не поехала дальше.

Все это время, мужчина старался не задавать лишних вопросов. То ли железная выдержка и закалка характера перед всякими передрягами, то ли прирученность к подобным действиям своего начальства, но он стойко следовал за мной. Даже, когда мы скрылись в жилом дворе, закованном стеклянными небоскребами: гордо принял и не спрашивал.

Наверное, он, как и я понимал всю напряженность ситуации. Остановись — пуля в висок от Чунмена, брось меня — придет Сехун. А раз уж одна маленькая сумасшедшая так уверенно бежит к незнакомому высотному дому, то следует отпустить мысли о неминуемом конце и постараться довериться.

Три цифры на красивой хромированной двери, которые никогда не выйдут у меня из памяти и дрожащие пальцы выжимают кнопку звонка. Секунда, две... Из-за спины на меня косо поглядывал Пак, предположив не раз, что я просто окончательно сбрендила и сейчас ломлюсь в двери к незнакомцу. А я забыла как дышать. Стояла и молилась, уродуя и без того разбитые губы.

— Госпожа, а вы уверены, что тот, кого вы ждете...хм...дома?— стараясь придать голосу максимального уровня бесстрастности, поинтересовался Пак.

— Нет.— прошептала.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Мои руки то немели, то начинали трястись. Когда я стала такой жестокой? Когда перестала думать о других?.. Я ни раз спрашивала свой собственный разум, зачем поступила так опрометчиво тогда, но когда из закрытой квартиры послышались шаркающие шаги, мою сердце рухнуло в бездну.

Короткий изумленный возглас и дверь открывается.

Я почувствовала себя раненной птицей, единственной целью которой было просто добраться до своей пещеры. Силы закончились.

— Ифань...— выдохнула и все заволокло пеленой.

Мама сидит за кухонным столом, на котором навалено столько хлама, что проще было бы его попросту сжечь. Среди баночек с засохшими акриловыми, какие-то фантиков и пакетов из-под сока, разместилось круглое зеркало на ножке. Я мечтала о таком зеркале, увидев его в рекламе. Мне казалось, что как только у меня появиться такое же — жизнь улучшиться.

Мама наносила макияж. Вначале подкрашивала осветленные брови, затем ресницы и уставшие от теней, веки. Сейчас ее волосы собраны в подобие узла на затылке, а поверх красивого платья накинут шарф. Это на тот случай, если блестки опять посыпятся, их было крайне сложно отстирать.

Около цветастой косметички стоит пустой бокал, по стенкам которого сбегают дорожки дешевого вина. Мама ни о чем не говорит со мной, пока рисует широкую стрелку, но напевает себе под нос мелодию своего мюзикла. А я, стою в углу, довольствуясь теми жалкими парой часов, пока мы были вместе.

Квартира, в которой я выросла, наполняется дымом сигарет и благовоний, спиральными лоскутами дыма, пронизывающие пространство. Чуть поколыхиваются полупрозрачные шторы, вразнобой стучат часы... Стены увешаны постерами, коврами, тканями, тряпками, газетами и картинками, которые я рисовала от скуки. Среди красок и яркости я чувствовала себя мышью, но не стремилась меняться.

Я слышу, как с хлопком складывают зеркало обратно в коробку. Мама закончила макияж и сейчас упорхнет обратно в театр, бросит, что любит и закроет дверь. Я останусь одна посреди тишины и запахов.

— Ты уверен, что в порядке?— чужой голос на периферии сознания, но вопрос был задан не мне. Даже обидно. Ведь, если бы спросили меня, то я закричала "нет".

Детское тело в моих снах вздрагивает и удивленно вскидывает голову вверх, словно бы я все это время парила под потолком и наблюдала. А может так и было? И вся моя жизнь всего лишь иллюзия?..

Но вот окрепли пальцы, которыми я тут же стиснула покрывало.

Тишина, а затем на мой лоб опускается холодная ладонь. Открыть глаза не получилось, поэтому я просто кивнула.

— Ави...— моё имя кажется куском раскаленной лавы, что упорно пытались удержать в руках. Поморщилась, с трудом сглотнула и отвернулась.

Вопреки законам жанра, память четко удерживала картинку недавних происшествий в голове. Мучает свою хозяйку, паршивка... От былой уверенности не осталось и следа. Еще не контролируя тело в полной мере, я попыталась куда-то отползти, но пальцы заскользили по гладкой простыне ослабли.

— Тшш...

Чужая ладонь чуть пожимает мою кисть, словно успокаивая уставшие суставы.

— И...Ифань...— во рту пересохло и я почувствовала, как губы прилипают к деснам. Словно по команде, мне поднесли стакан с водой и я, даже не открывая глаз, жадно к нему потянулась. Несколько глотков и стакан опустел, а я судорожно вздохнула.

— Я принесу еще!— голос Пака. Бедный, из-за меня ты был втянут в такую передрягу. Нужно сказать ему спасибо и дать заслуженный отпуск.

С большим трудом, но я все же заставила себя разлепить ресницы. Все та же просторная спальня в морском стиле, зашторенные окна и мягкий свет от настольной лампы. Я лежала в постели, укрытая до самых ушей, а рядом сидел Ву, в просторной домашней одежде. Чуть отросшие волосы, легкая щетина на точеных скулах... Казалось, что этот человек не может стать более привлекательным, но каждый раз гордый взгляд и скромная улыбка рушила стереотипы.

— Ифань!— говорить громко получалось не очень. Физически, моё тело было здоровым. Я была уверена, что смогу и бегать, и прыгать после небольшой передышки. Но после пережитого страха, все нервные окончания, словно попросту разорвались и связь с конечностями потерялась. Разбитость. Сейчас я осознала всю тяжесть асфальта, по которому изо дня в день проезжают сотни грузовиков.

— Как ты себя чувствуешь?— его пальцы аккуратно ощупали мой лоб и скользнули по щеке. Теплее, чем предполагалось. Мужчина внимательно осматривал моё лицо, чуть придерживая за подбородок, а я не посмела отстраниться.

— Прости меня, пожалуйста...— думала, что заплачу от стыда, но сдержалась. Ифань — именно тот человек, перед которым нужно быть стойкой, — из-за меня, теперь ты тоже можешь быть в опасности...

— Эй!— большой палец мазнул по пересохшим губам, заставляя замолчать, — ты поступила абсолютно правильно.— внимательный взгляд, будто пронзает мозг насквозь, смотря в глаза всем страхам.— Пак мне все рассказал. И я уже оповестил нужных людей, поэтому ни о чем не волнуйся. Здесь, — обвел комнату каким-то грустным взглядом, — сейчас безопасно. Мы проверили камеры наблюдения. Вас потеряли еще на рыночной площади, так что хвоста не было. На всякий случай записи удалили. Как ты понимаешь, в полицию звонить нет смысла.

Я горько улыбнулась.

— А Сехун? — встрепенулась, тут же чувствуя головокружение.

— Есть в тебе одна плохая черта, — чуть отстранился, но улыбка не померкла, хоть и приобрела более холодные оттенки, — все время думать о других. Ты стала бы отличным полицейским.

— Если я не буду думать о других, то сойду с ума от собственной беспомощности, — упрямо села в постели и несколько раз сжала пальцы в кулак, дабы удостовериться в и наличии. Понемногу чувствительность возвращалась, а вместе с ней и непреодолимое желание что-то делать. Так со мной было не раз: от страха, я не могла усидеть на месте, словно мозг ожидал нападения из самых неожиданных мест.

Ифань, явно не разделявший моего вдохновения, еще несколько раз попытался уложить мое буйное тело обратно.

— Давайте хотя бы поужинаем!— не выдержал он, когда я завела песню про "выйти Сехуну навстречу".

— Скорее позавтракаем,— в дверном проеме появился Пак, про которого я уже успела забыть. Он стоял все еще в своем костюме, но без пиджака. Поверх рубашки была перетянута кобура с креплением для ножа и я невольно поморщилась. Мужчина выглядел отстраненным: холодный затуманенный взгляд и наигранное спокойствие на уставшем лице. Он явно переусердствовал с "пофигизмом", который и выдал истинное состояние души. Этот человек потерял сегодня двоих напарников, защищая меня, которую знал от силы пару недель. Есть ли еще тогда какая-то справедливость в этом мире?

— Почему в больнице не было людей?— охрипшим голосом произнесла фразу, не дающую спокойно дышать.

Ифань вопросительно приподнял бровь и обернулся к Паку, явно озадаченный услышанным. Тот стиснул зубы и чуть кивнул.

— Чунмен не самый глупый человек. Его власти хватило, чтобы собрать всех посетителей больницы в конференц-зале. Им сообщили о возможном минировании нижнего этажа. Не ходячие, попросту оставались в палатах, а охранный пункт был сменен подставными людьми.

Тяжело сглотнула, собравшнеийся в горле ком.

— Этот человек не может быть настолько могуществен... Это ведь попросту невозможно! Неужели никто не мог догадаться о подобной ситуации?— пыталась найти хоть малейшую зацепку, почему не должна бояться власти этого психа.

— Намсан — не самая обычная больница и клиенты у нее не рядовые люди. Многие готовы к подобным эвакуациям ежесекундно. Храня миллионы долларов под своей кроватью, ты будешь держать пистолет под подушкой. А даже если у кого-то и возникла мысль о визите непрошеных гостей... Их остановит мысль того, что в эту ночь пришли не к ним, а значит еще двадцать четыре часа пройдут мирно. Госпожа, — Пак на миг замолчал, вдумчиво уставившись на Ифаня, который выглядел еще более угрюмым. Имя Чунмена ему явно было знакомо не по наслышке, — Госпожа... Вы стали главным козырем в игре сильных людей...

— Пак, не смей, — пригрозил Ву, но я его перебила, подавшись вперед.

— Что значит "козырем"?— взволновано вскрикнула. Телохранитель напряженно ощетинился, прокручивая в голове что-то. Он не спешил отвечать, явно подбирая слова.

— Все будет хорошо, — попытался вмешаться Ифань, но я выскользнула из тянущихся рук, чуть пошатнувшись. Почему я козырь.

— Госпожа...— Пак понизил голос, — вы ведь знаете того человека, да?— не вопрос, а острое утверждение, после которого я уверенно киваю. Хватит воспринимать меня, как слабую девочку, расскажи же уже!

— Пак, заткнись!— уверенно поднялся на ноги Ву.

— Говори!— не выдерживало мое терпение.

Телохранитель косился на разгневанного мужчину рядом и явно взвешивал свое шансы на выживание.

— Ну же!!!— подтолкнула к ответу и тот сдался.

— Я думаю, что он начинает мстить господину О через вас.

И по щекам скатывается первая горькая слеза. Чунмен пытается навредить единственному человеку, ради которого я прыгну с обрыва с улыбкой.

Я стиснула кулаки до боли и выдохнула. Тремор исчез, вытесненный бесконечной злобой и силой. Я поняла, что больше ни о чем не думаю и ничего не боюсь.

— Не волнуйся, мы все решим, — прохладная ладонь Ву на моем плече, но ее лишь небрежно сбросила. Мои глаза буравили кобуру на груди Пака, а сердце ритмично отстукивало ненависть на азбуке Морза.

— Я его уничтожу.— прошипела, чеканя каждую букву.

Замер Ифань. Потухла надежда в глазах настольной лампы, и даже Пак вздрогнул от этих слов. Квартира погрузилась в оглушающую тишину, ведомую решимостью.

Чунмен — больной ублюдок, посягнувший на жизнь человека, который был предан ему. Он, руками пешек, убил двух человек, окрапив лишь свои туфли.

Я думала о том, как больно было Сехуну наблюдать за тем, как друга изнутри пожирают черви, принося с собой подобную болезнь. Мне хотелось гордо расправить плечи, сказав, что он большой молодец, что нашел мужество разорвать порочную связь, а еще обнять и защитить от всего.

Протяжно зазвенел домофон. Ифань пару раз удивленно моргнул и под тихое: " кого еще принесло", направился в прихожую. За ним поспешил Пак и уже скрывшись из виду, от обезумевшей меня, спустил с предохранителя пистолет.

— А ты быстро.

— Где она?!

И по телу разливается тепло, вызывая табун долгожданных мурашек. Ноги вмиг налились тягучим воском, а губы тронула довольная улыбка. Готова поспорить, что выглядела, как отпетая сумасшедшая, но ничего не могла поделать.

Кто-то бурчал "почему в обуви", Пак пытался пересказать события последних часов, а в комнату влетел Сехун. Всклокоченные волосы, бледная, точно с мороза, кожа и черная куртка. Если бы я умела рисовать, то написала бы его портрет на собственных запястьях. Злое лицо разгладилось, стоило протянуть к нему руку, а в нос ударил запах крепкого парфюма.

О сгреб мое тело в объятия такой силы, что под натиском крепких бицепсов, затрещали ребра.

Вмиг испарились происшествия этой ночи, тяжесть мыслей и гнев. Я стояла, вслушиваясь в музыку сердца, что так бешено бьется под самым ухом.

— Я не должна была сюда приходить,— нашла силы прошептать, но Сехун тихо прошипел мне в макушку, поглаживая спину пальцами.

— Ты все правильно сделала.

— Два человека погибли по моей вине сегодня...

— Они живы. Подмога успела вовремя, поэтому все уцелели. Этот подонок... Он заплатит за все нервные клетки, которые я сегодня потерял.

Улыбнулась.

Мы стояли посреди чужой квартиры и пора бы уже было отдалиться, но мне было непреодолимо невозможно.

— Мы уедем на время из страны, — после недолгой паузы спокойно произнес Сехун. Я молча кивнула. Это был хороший выход. Я заберу Сехуна от этой постоянной опасности как можно дальше и спрячу от всех посторонних глаз.

О аккуратно сделал шаг назад и провел подушечками пальцев по моим щекам, заставим опустить на них голову, словно на подушку.

— Теперь все будет хорошо.

И я поверила.

Мы действительно ужинали. Ифань заказал кучу судочков в быстрой доставке и пару бутылок спиртного. К ним отправились две бутылки дорогого вина, одну из которых, хозяин квартиры осушил самостоятельно. Компанию ему с удовольствием составил Пак, проклиная тот день, когда ушел в военное.

Мы же сидели напротив и улыбались, впервые за вечер отпустив ситуацию. На вопрос Сехуну, почему тот не пьет, мне ответили улыбкой и мягким:

— Мое сердце такого не выдержит.

— А знаешь, — протянул уже весьма веселый Ву, заедая горький перец лимоном,— я уж было решил, что ты выбрала меня...

Дернулась и тут же покосилась на О. Тот выглядел весьма спокойным: спокойно показал неприличный жест средним пальцем и кивнул на лежавший рядом нож для курицы. Пак что-то хрюкнул, а я решила занять себя разглядыванием винограда. Пересчитала, успокоилась.

— Конечно... Она о тебе сразу спросила...— не удержался от колкости Ифань и отклонился на спинку кресла, — знаете, я пожалуй, пойду спать. Не знаю, как вы, но я устал. Пак, вторая гостевая в твоем распоряжении!— нечетко махнул рукой куда-то себе за спину. Телохранитель тут же долил хозяину новую порцию соджу в высокую рюмку и звякнул своей.

— Что делать с едой?

— Утром что-нибудь придумаем... Я такой пьяный, что не могу вспомнить, что обычно делают с остатками!— весело добавил тот, а затем резко ткнул пальцем в сторону Сехуна,— коврик в коридоре жесткий и колючий, как ты любишь.

— Слышишь, алкаш недоделанный, я буду спать в комнате с Ави. Так что советую заткнуть уши затычками!— наигранно пригрозил, но в голосе четко читалась стальная игла правды. Я покраснела и опустила взгляд.

— Нормально?!— вскрикнул,— в моем собственном доме и командует...

— Я буду с тобой спать!— предано заверил Ву Пак и даже приобнял.

— Ты моя булочка сладкая... Конечно, конечно!— принялся трепать мускулистую громилу по щеке, улюлюкая о всяких непристойностях и крепкой мужской дружбе. А когда эта парочка поплыла в спальню Ву, я даже попыталась их остановить, но меня прервал Сехун.

— Пусть развлекаются. Ифань не умеет пить, поэтому уснет минуты через четыре. И его больше не разбудить танками и воздушной атакой.

— А мы?

Задрала голову и выжидающе посмотрела на спокойное лицо. Меня невесомо чмокнули в макушку и склонившись к самому уху, приторно выдохнули:

— А мы этим воспользуемся.