Пылинки пляшут в воздухе, освещенные солнечными лучами, проползшими в комнату через щели между штор. Пыль ощущает себя особенной, пока мерцает на свету, пока парит и заявляет о себе миру. Жалкая пылинка, которую никто бы в ином случае не заметил. Спасибо солнцу за щедрость. Солнцу, способному испепелить все живое в одну секунду. Чонгук лежит, распластавшись на кровати Югема и Розиты в форме морской звезды, и таращится в потолок уже около часа. Час назад он и проснулся. Так и не двинулся, даже мизинцем не шевельнул. В вялом теле нет сил. Нет желания вставать и что-то делать.
А что делать-то вообще? Вчера еще была надежда, появился какой-то стимул, но сегодня снова ничего, и, кажись, так дальше будет, если не хуже. Чонгук похерил все, что имел, но это «все» было в его идеальной жизни без изъяна, фальшивое, полное грязного притворства и лицемерия. А Тэхен? Он тоже такой же? Он остался там, в этой прекрасной системе, а Чонгука, наконец-то, выплюнули, как чужеродный объект, портящий общую идиллию. Что будет дальше? Чонгук не хочет знать. Он прикрывает глаза и слегка морщится. Под веки как будто песка насыпали. Несколько раз моргнув, Гук избавляется от мерзкой боли и тяжело вздыхает. Этот обреченный звук безысходности разлетается по всей комнатке. Чонгук ничего не хочет слышать, даже себя. Только одно исключение, шумящее с утра на весь дом за стенкой. Югем, наверное, курит десятую по счету сигу и мешает Рози готовить завтрак своими домогательствами. Они вдвоем — признак существования, признак жизни. Чонгук не сдох. А жаль. Спустя еще какое-то время пребывания в пустоте, с которой за ночь подружился, Чонгук чувствует на себе тепло чужого тела и тяжесть, но не давящую. — Чонгук-и, — мягкий шепот на ухо и негромкое хихиканье. — Эй, Гук-и, я знаю, что ты не спишь. Не притворяйся. Чонгук морщится, отвернув голову в сторону, но так и не отвечает. — Сделай это, детка, — подает голос Югем, стоящий в проеме между комнатой и коридором с сигой в зубах, и кивает сидящей верхом на Чонгуке Розите. — Что… — Чонгук мгновенно приходит в себя, подняв голову и уставившись на ухмыльнувшегося Югема. — Что сделай? Роз… Блять! — внезапно орет на весь дом Чонгук, когда тонкие пальцы девушки начинают беспощадно щекотать его бока, прикрытые одним лишь слоем тонкой футболки. — Сука! Хва… Ебать! — Чонгук извивается, как будто лежит на раскаленных углях. Смех неконтролируемо вырывается из губ. Чон весь дергается в истерике, смеясь, крича, и едва разборчиво моля девушку прекратить. — Черт с тобой, зануда, — смеется Рози, хлопнув Гука по бедру и завалившись рядом. Чонгук, широко распахнув глаза, тяжело дышит. Для обессиленного тела это была встряска похлеще американских горок. Рози как будто каждый орган отдельно пощекотала. А теперь лежит рядом и злорадно хихикает. Чонгук резко поднимает голову и мечет в Югема злобный взгляд. — Нахуя ты рассказал ей мое слабое место? — хмыкает он, валясь обратно на подушку и складывая руки на груди. — Сестренка не имеет права знать о твоих слабых местах? — шутливо закатывает глаза Розита, слегка ударив Чона в плечо. — А что мне оставалось? — усмехается Югем, зайдя в комнату и завалившись рядом с другом. — Ты ночью бухал в одиночестве и рыдал, как изнасилованная шлюха. — Не рыдал я, — Чонгук забирает у Югема сигарету и зажимает губами фильтр. — Твои преувеличения всегда слишком преувеличенные. — Ты помнишь, что я позавчера говорил о том, что если отошьет — не твой человек? — вскидывает бровь Югем, повернув голову к Чонгуку. Тот выпускает дым через приоткрытые губы, смотря в потолок. — Убедился, что не твой? И никогда не будет, потому что он не здешний, не нашего с тобой мира. Нехуй страдать. Дальше только кайф, а таких еще десятки будут на коленях перед тобой стоять. — Утешитель гребаный, — бесцветно усмехается Гук, подкладывая согнутую в локте руку под голову. — Я уже решил ночью. Лучше всего будет просто не думать о… нем. — Будет тяжело, но мы рядом, а слез, даже если они и есть, не думай стыдиться, — с теплотой в голосе говорит Розита, повернувшись на бок и подперев голову ладонью. — Любить и испытывать от этого боль — нормально. — Так было, когда она меня впервые послала, — хохотнул Югем, бросив на девушку притворно недовольный взгляд. — Я пошел бухать, как все нормальные страдающие люди, хорошенько нажрался, пару морд разбил, и уже тогда смог немного успокоиться. — Намек понят, — хмыкает Чонгук. — Мне надо выпить и выебать кого-нибудь до полусмерти. — Это в нашем стиле, — одобрительно кивает Югем, ухмыльнувшись. — Сегодня вечером один мой хороший знакомый как раз собирается тусовку у себя в квартире замутить. — Один из твоих корешей-нариков? — Гук вскидывает бровь, глянув на Кима. — Уважаемый, знаешь ли, человек, — закатывает глаза тот. — Я работал на него однажды, когда даже сухарь погрызть не мог себе позволить. Он сильно выручил меня в те суровые-хуевые времена. — Джейби классный, — подтверждает Рози, поморщив носик и положив голову на плечо Гука. — Ей я верю, — Гук коротко прижимается щекой к рыжей макушке девушки, ловя на себе возмущенный взгляд Югема. — Да ладно, я бы и так пошел. Так даже лучше. Порошок хочу. — Добро пожаловать в мир кайфа, где мы, отбросы, ищем свое счастье, — хрипло смеется Югем, забирая у Чонгука почти дотлевшую до фильтра сигарету. — И находим, поэтому мы лучше пустышек, — улыбается Розита, подскакивая с постели. — А теперь завтракать, не зря же я там целый час возилась. Для вас, вообще-то, мужчины моей жизни!
