I'll find you in my head

I

Тебя зовут Ким Тэхён

Yours is the first face that I saw. I think I was blind before I met you.

Bright Eyes – First Day of My Life

Тепло. Неяркий солнечный свет пробивается сквозь полуопущенные жалюзи, оседая на длинных трепещущих ресницах закрытых глаз, заставляя морщиться и ёрзать по постели. Он лежит на чём-то мягком и очень приятном на ощупь, а рядом с ним, совсем близко, нечто большое, горячее и дышащее обжигающе в самый чувствительный участок шеи. Хочется потянуться рукой и отодвинуть подальше слишком смущающий фактор, но руки, будто набитые свинцовой крошкой, совершенно не хотят подниматься. Он тихо стонет сквозь ускользающий сон, облизывает противно пересохшие губы и боится оказаться в сонном параличе. Что такое «сонный паралич» он помнит смутно, но откуда-то знает, что это очень страшно и кажется, будто тебя закопали заживо

Кто-то под боком шумно ворочается, сладко причмокивает губами и утыкается лбом в его подбородок, щекоча кожу жестковатыми волосами. Дискомфорт намекает на крайние меры, но обессиленное тело плохо поддаётся командам. Он приказывает пальцам сжаться в кулак, но они лишь слегка дёргаются и сгибаются чуть меньше, чем наполовину. Страшно. Открывать глаза ещё страшнее, но что-то подсказывает: неслушающиеся конечности — меньшее из зол. Где он находится? Кто рядом с ним? А самое главное… Когда он медленно открывает глаза, видит лишь расплывчатую рябящую картинку, словно забыл выключить старый телевизор перед тем, как лечь спать. В ушах раздражающий белый шум, а голова, не поднимающаяся с подушки, раскалывается на миллиарды маленьких частиц. Пока картинка набирает чёткость и яркость, он переводит взгляд немного вбок и смутно видит нечто зелёных тонов на своём затёкшем и практически не чувствующемся плече. Маленький спящий человек, свернувшись калачиком на самом краю постели, прильнул к нему в поисках тепла и вовсе позабыл о правилах приличия, беззаботно уснув. Неизвестный что-то неразборчиво шепчет — а может и разборчиво, но он не может его услышать, пытаясь вернуть мир перед глазами в привычное русло — и закидывает довольно лёгкую руку поперёк его груди. Неудобно, но вовсе не раздражает. В горле противно сухо и застрял ком, как в старом колодце, и он закашливается на пару секунд, прочищая глотку и терпя жуткую головную боль. Человек рядом тут же опасно вздрагивает, открывает глаза и немного приподнимает голову, встречаясь с ним удивлённым взглядом: да таким, будто увидел приведение или заснул на ожившем в морге трупе. Ойкнув, парень быстро отстраняется и спешно скатывается с кровати, чуть не навернувшись на пол, а он, несколько раз поморгав, наконец разбирает его черты лица: совершенно незнакомые и очень тонкие. Яркие мятно-зелёные волосы, бледноватая кожа, синяки под глазами, как у сериального задрота, проницательные лисьи глаза, смотрящие немного виновато, но тепло, и пухловатые закусанные губы — в свете лампы дневного освещения похож на мраморную статую. Видел ли он этого человека раньше?
— Очнулся? — низкий голос с хрипотцой неприятной вибрацией проникает в голову, заставляя прикрыть глаза. В тоне львиная доля облегчения. — Позвать доктора?
— Во-ды, — шепчет он на грани слышимости и пытается приподняться с кровати, но тут же падает обратно, а человек, до этого разглядывающий его скрытое под покрывалом обессиленное тело, бросается к нему, облокачивается коленом о кровать и заглядывает в тусклые глаза, мысленно ища ответы на все сдерживаемые вопросы, попутно протягивая руку к тумбочке. Парень с волосами цвета мяты — да и пахнут они так же — садится рядом на край, приподнимает его за голову аккуратно, будто он антикварная вещь и вот-вот рассыпется в прах, и подносит к губам стакан с тёплой водой, давая напиться. Отвратная жидкость течёт по горлу, смачивает голосовые связки и дарит частицу забранной кем-то жизни; холодные пальцы охлаждают горящую огнём кожу. Становится легче, но мир всё ещё смазан по краям, гудит и едет перед глазами каруселью, и совершенно непонятно, где он находится и сколько проспал.
— Что-нибудь болит? — отставляя стакан в сторону, спрашивает незнакомец чуть обеспокоенно, убирая с его лица лезущую в глаза чёлку. Излишняя забота вызывает лёгкие мурашки. Кто он такой? — Если да, ты только скажи, я сразу же вызову врача. — Слабость жуткая и голова трещит, но это пустяки, — хрипит он и с трудом отрывает взгляд от яркого зелёного пятна, окунаясь в белую стерильную действительность, как в холодный океан, больно резанувшую по сетчатке. Рядом что-то раздражающе пикает, а кажется, будто маленькие молоточки простукивают каждую клетку мозга. Он умер и попал в ад? — Где я?
— В больнице, — серьёзно отвечает незнакомец и смотрит на него очень грустными глазами, вставая с постели и садясь на стул рядом, чтобы не смущать настолько близким присутствием. — Ты пролежал в коме две недели после операции. Не самые лучшие новости, да? Могло быть и хуже. Очертания больничной палаты предстают перед глазами чёткой картинкой, и он тяжело вздыхает, наполняя лёгкие свежим воздухом с привкусом лекарств. Если бы его спросили, что он ненавидит в жизни больше всего, ответ был бы очевиден: именно этот момент. Прикрывая саднящие от яркого света глаза, он пропускает в голове несколько строк бессвязных мыслей и бежит взглядом по потолку, вновь останавливаясь на большом мятно-чёрном пятне. Новости новостями, но есть кое-что, волнующее его сильнее комы, двух недель, больницы или даже этого человека, почему-то спящего на его плече пару минут назад.