Ложь, на которой строится жизнь.

Часть 2

На следующий день профессор МакГонагалл громко отчитывает его за ненаписанное сочинение перед всем классом — перед огромным теперь классом — и снимает двадцать баллов.

Малфой бледнеет, и Паркинсон, уронив голову на скрещенные на парте руки, тихо стонет:

— Целых двадцать баллов! Мерлин, двадцать баллов...

Ее стенания превращаются в шепот, когда Малфой занимает свое место рядом, и она выпрямляется и, приподняв брови, зло смотрит на хихикающих гриффиндорцев.

Гермиона очень хочет оправдать Малфоя, сказать, что это из-за нее он не успел сделать домашнее задание, но тот кидает на нее быстрый предупреждающий взгляд, и она едва заметно кивает.

Храните свои скелеты в шкафах, и с миром будет порядок, думает Гермиона, пытаясь прочесть хоть строчку из конспектов. Правда никому не нужна.

Она знает, что означает снятие двадцати баллов для Слизерина: то, что у них на счету уже минус-очень-много. И волнения Паркинсон вполне ей понятны.

Только для нее видеть подобное — неприятно, а для всего остального факультета такое падение оказывается настоящим праздником. Браун все еще хихикает, когда Малфой вслед за Панси выбирается в коридор. Он презрительно кривит губы, но ничего не говорит, потому что МакГонагалл все еще следит за ним.

Вечером, когда Гермиона, собираясь отыскать его, заглядывает в карту Мародеров, то оказывается, что Малфой в гостиной Слизерина — и он остается там на протяжении всей ночи.

***

Утром, когда он, как и положено, приходит на занятия, то выглядит таким усталым, что Гермиона не решается подойти к нему — хотя она и так не решилась бы.

Зато Малфой четким и уверенным голосом отвечает на каждый вопрос, сдает МакГонагалл вчерашнее сочинение и варит зелье быстрее всех в классе. Паркинсон улыбается так гордо — и так неприятно — что напоминает Гермионе мать, чье чадо сделало первый шаг.

К концу дня Слизерин их совместными усилиями набирает сорок восемь баллов — два вычел Флитвик, когда Гойл уронил чернильницу на голову Невиллу.

Закончив с конспектом по травологии, Гермиона вытаскивает из рюкзака карту Мародеров, но Малфой опять в подземельях, и она, решив, что еще одну бессонную ночь она не переживет, ложится спать.

Заснуть ей удается в третьем часу ночи.

***

Желание дотронуться до Малфоя медленно превращается в наваждение.

Она говорит себе, что все хорошо — она видит его, она слышит, как он язвительно отвечает на каждую нападку, она смотрит, как Паркинсон его подстраховывает.

Правда, последний пункт ей не нравится, но Малфою нужен кто-то, кто будет ему помогать: и на людях в том числе, а Гермиона под эту роль никак не подходит.

Но если ему необходима Панси, то Гермионе — он.

Сначала это как зуд под кожей, неприятное ощущение, что чего-то не хватает.

Затем настойчивое «найди, найди, найди», превратившееся в личную мантру и никогда не покидающее мыслей. Гермиона читает — и слышит этот шепот. Гермиона зубрит ответы к тесту по зельям — и голос в голове уговаривает ее встать и отыскать Малфоя.

Гермиона спит — и ей снится Малфой.

Это всегда кошмары. Не было ни единого раза, чтобы ей приснилось что-то хорошее.

Она бежит по лесу, спотыкаясь о корни, ветки больно хлещут ее по лицу, дыхание срывается, в боку колет, но она бежит, как сумасшедшая, бежит, хотя знает, что ничего не может поделать.

Бежит, потому что ей надо найти Малфоя — и просыпается всякий раз, когда почти добирается до него.