One Year To New Life

Винный наглёж.

  Свирепый волк-охотник на своих мощных лапах пробирается сквозь заросли, по камням и гладким тропинкам к своей невинной жертве. Зайчик тихо сидит на "мостике" через лесной, самообразный ручеёк, перебирая передними лапками, словно потирая ладошки. Его уши чинно прижаты к макушке длинными уголками. Его маленький организм переполнен тревогой и замешательством – его скоро найдёт волк! Он словно статуя, словно ненастоящий. Передние лапки всё выдавали. Из носика вылетали тихие посмыкивания, как будто кто-то наигрывал мелодии Себастьяна Баха, Моцарта, Бетховена и всё вместе. И вот, сзади уже слышно томное дыхание большого и страшного зверя. Заяц не имел права двигаться. Он в ловушке.
  Ладно, наверное, вам не хочется слушать про этот замысловатый мир живой природы, мы же не на канале Живая Планета, а я не Михаил Пришвин. Давайте перейдём к нашему, сорок восьмому эпизоду.
  Сериалы и фильмы с угодным сюжетом были всегда. Такие были и книги. Автор готов отдать всё время на написание, но жизнь такова – много забот, творчество ущемляется.   А жизнь вертит на пальце ещё и судьбу человека. Бог. Если бы он был? Принимайте меня как атеиста, я приму и соглашусь. Разве если бы Бог был, он бы дозволил подлым алчным людям разрушать счастье других, соседей по общему миру? Бог бы сам не разрушал счастье детей своих. Перейдём к самой сути.
  По небольшой спальне, небольшой квартиры веяло напряжением, страхом и лёгким душевным недомоганием. Аромат итальянской свечи с оттенком персика пролетал в носовые рецепторы нашей героини. Оливия сидела на диванчике с дубовыми ручками и что обшит шелковистыми тканями с интересными рисунками в стиле греческой мифологии. Дерево поблёскивало золотом из-за тусклой торшера в углу комнаты. Её светлые руки дотрагивались до гладко отполированного подлокотника. Волосы были как всегда распущены, по коленям спускалась юбка лёгкого, летнего платья, а его рукава едва закрыли косточки локтя. Платье было голубоватого цвета, как лазурь в час Зенита или недоспевшая голубика, хотя, какая она недоспевшая? Как вы можете понять – она была в квартире Димы. В голове рыжеволосого кружились мысли, явно не самых добрых мотивов. На нём был всё так же лоскутная рубашка с расстёгнутым верхом, брюки, а пиджак остался на плечиках в шкафу. Выходя из тьмы остальной квартиры к Ливии он скрывал ухмылку и приныривал на девушку острые, волчьи взгляды. Душа его не ныла, забыв, что такое совесть. В сердце черноволосой мелькали чувства. Искренней любви не было. Желания – тоже. Только внушение самой себе, что это никак не повлияет на обстановку дел её угоманивало. И то ненадолго. 
  Замечая взор реального угодника она никак не реагировала. По крайней мере, она понимала, что если что-то сделать всё оборвётся. Так же она часто вспоминала Макса, особенно тот незабываемый вечер, первого февраля, когда по улице метался клоками снег, их души были в полном наслаждении, а ведь тогда они и парой-то не были. Три месяца они были верны друг другу. Их сердца колотились в одном ритме, таком приятном, искушающем и нежном. Вряд ли она получит тех же эмоций и чувств в дуэте с Дмитрием.
  Парень прошёл в комнату, озираясь и засовывая руки в карманы. Что-то прошуршало за окном, разорвав тишину. Этот противный пол вернул обоих в сознание. Оливия, скрестив руки на бёдрах подёргивала подол платья от смущения и урагана сомнения. 
  Дима, налив из большой тёмно-зелёной бутылки чего-то красного по двум аккуратным бокалам с тонкими, прозрачными стенками и прошёл к дивану. Парень протянул девушке её бокал, а сам заливал в себя игристый напиток.
  Физиономия черноволосой подкосилась. Она была не прочь побаловать себя винишком, обжечь глотку кисленьким составом и услышать новые биения смазанного сердца, но сейчас у неё к тому самому, любимому её вину было дикое отвращение.
  Она начала отнекиваться.
   — Спасибо большое, я не хочу. — слово «хочу» Лив растянула, поглаживая правой рукой левую сторону шеи.
  Дмитрий вопросительно кинул взор на "возлюбленную", оставляя свой бокал на декоративной тележке. Ви упорно продолжала отрицательно мотать головой. 
  Юноша все-таки уговорил её, она с огромным сомнением взяла в руки бокал и отпила несколько глотков.
Дима уселся рядом с Оливией, косо на неё посматривая. Он явно что-то задумал, явно что-то не ладное. Ливия, чтобы отвести от себя ненужные, странные взгляды, заинтересовалась своими аккуратно отделанными ногтями средней длины в светлых тонах и с причудливыми рисуночками.
Кудрявая всё так же чувствовала на себе ловкий взгляд парня, поэтому, чтобы как-то смутить его, она резко повернулась к нему, от чего её волосы как отпружинились и подпрыгнули. На такой резкий поворот Дмитрий никак не реагировал. Он подсаживался всё ближе к своей добыче, что не пыталась пятиться, ведь это вызвало бы дикие и неоспоримые вопросы. Дима наглел в собственном доме всё больше и больше.
  В голове Оливии была неразбериха. Сердце билось как перед лицом страха, а дыхание участилось как у бегущей собаки. Она замешкалась и достаточно громко кашлянула. На это юноша прорегировал.
   — Всё нормально? – извергая из себя тотальную и дающую уверенность заботу, спросил тот.
   — Ох, да, — помявшись, — просто что-то попало в горло.
  Она чувствовала своё состояние, и точно ощущала те самые зловещие мысли своего парня.
  За окном билась буря. Дождь невыносимо быстро нёсся по улицам, ветер со скоростью несколько метров в секунду шатал в разные стороны деревья, все попрятались по домам, а задумчивые и грустные мордочки горожан торчали из окон. Берёзки нагибались чуть ли ни к земле, целуя её холодный и мокрый покров. Бетонные блоки, из которых были собраны дома приобрели более насыщенный цвет, очистившись от городской пыли и задышали по-новому. По дорогам неслись машины, прорываясь через туман и столбовой дождик. Над Петербургом загостил штормовой фронт. Тучи сгущались всё больше, образуя необразимые горы и пейзажи серого цвета. По городу гулял туман из-за проходимого дождя. Билась, будто в стену, гроза, разрывая облака своим зигзагом. По округе разнесся моментальный свет, как вспышка фото-камеры. Гром прогремел, точно колокол и затих, уступая шороху дождя. По тротуару бежали какие-то ребята лет так четырнадцати-пятнадцати, что-то неразборчиво кричали, смеялись, без зонтов, веселясь тёплому дождю с грозой.
  В душе нашей героини потоки были самые холодящие, что по телу от спины и вплоть до кончиков пальцев ног марафонили мурашки. Хотелось плакать, но сила воли не позволяла это делать в присутствии Дмитрия, да бы не показаться слабой.
   — А чего же ты сидишь? _ поинтересовался рыжеволосый, направляя руку в сторону края платья Оливии, что находился на середине её бедра.
  Девушка вместо ответа задержала дыхание и втянулась от неожиданности.
  Все его действия не вызывали у Лив добрых ощущений. Спрашивать «Что ты делаешь?» не пришлось, итак всё понятно.
  Глаза парня блистали как у рыси в ночи. Он близился всё сильнее, со временем уже наседая на искушённую и испуганную Оливию. Его рука оказалась на самом исходе бедра с левого бока по линии юбки, отчего Ви испугалась ещё сильнее. Сердце билось как ужаленное и убежало в пятки. Ливия ослабела и её голова откинулась назад. Безо всяких сомнений и согласий Дима прикоснулся холодным, как и его сердце носом к разгорячённой и нежной шее кудрявой, он чего та необразованно вскрикнула. Этот писк парень принял за восхищение от удовольствия, но никакого удовольствия и в помине не было. Собравшись с силами, Оливия посмотрела в глаза Дмитрия и легонько оттолкнула его ручками в грудь от себя.
   — Ты чего? — отдышавшись и заправив назад волосы, спросил юноша.
   — Прости, я не могу. — призналась черноволосая, понимая, что всё ещё любит Макса.
  Она могла бы к нему броситься в объятия, но гордость не позволяла. Максим её предал, врал, но всё же – теряя что-то ценное – мы ищем этому альтернативу. Как можете понять – поиски у Лив проходили очень неудачно. А насчет альтернативы – мы скоро об этом поговорим.