One Year To New Life

Красавица-судьба.

Отношения странная штука. Дороги, как Жар-птица, и хрупки, как хрустальный лебедь. Жар-птица разрезает золотыми крыльями голубое небо и розовые, как клубничный мусс, облака, нессясь по просторам мира. А лебедь разводит плавенную гладь своими хрустальными перьями. Жизнь это тякучая гладь, расстилающаяся на просторах большого мира, ухватывая за собой свой очаг мироведения, создавая ему судьбу, как в ролевой игре. Создаёт ему задачи и радости, взгоды и невзгоды.
Отношения - отдельный этап, занимающий в жизни определённое значение, на уровне с отрочеством и ранним детством. Человек верен другому человеку, которому тоже его судьба преподнесла интересных поворотов. Но случается так, что ангелу-судьбе надоедает идущий ритм жизни и нажимает на паузу, разрывая сердца. Люди, как марионетки, подчиняются канонам и силам свыше. Верующие думают, что Бог управляют их жизнью, распоряжается вкусами, но всех объединяет. А простые люди не верят в это, и думают что только они решают свою судьбу. В литературных произведениях тот самый кукловод - Автор. Автор задумывает идею, героев с их личными сюжетными линиями. Фикрайтеры тоже своего рода авторы, даже сами собой. Их задача придумывать всё своим гениальным умом, сделать героям упрёки, так называемой, судьбы, соблюдать все истовые каноны написания, как грамотный деятель искусств, хоть и в личностном «предприятии», но соблюдать. Давайте вернемся к теме. Отношения - важный момент в жизни, оставляет много воспоминаний за собой, собирает жизненный опыт. Много ниточек души может быть укреплено и порвано, но иногда эти рвения и к лучшему...
Не самый лучший день на улице гулял, разносил за собой аромат цветущей сирени, в голубых тонах купалось лучистое солнце, утопая за пурпурными облаками в лачуге безцветия и тусклых поблёскиваний. На деревьях птицы распевали гнусными голосками какие-то настораживающие симфонии, смешиваясь с хрустом прошлогодней листвы под ногами прохожих и шелестом новой древянной, изумрудной шевелюры. По улицам проносились машины, мигая янтарно-красными поворотниками, лихо заворачивали в проезд и скрывались за высокими многоэтажками. Город Санкт-Петербург оживает не по дням, а по часам. По его главным улицам расхаживают озабоченные его необъятной красотой эпохи девятнадцатого века прохожие, а туристы катаются по каналам на водных трамваях. В окнах показываются мордочки домоседов и несчастных болеющих в такое прекрасное время года - лето.
Июнь одарил петербуржцев скромным солнцем, белыми головками одуванчиков, шумным ветром и обилием сирени. Любуясь на всю эту красоту можно было только завороженно лепетать невнятные слова искушения.
Корабли уже давно начали постоянную навигацию по рекам Петербурга, каждую ночь разводят восемь-десять мостов по всему городу, поднимая крылья на встречу светлому и ясному небу в пол третьего ночи, когда мосты неподвижно стоят с раскрытыми концами, а между ними проплывает какой-то великомасштабный крейсер. Невозможно не удивляться жизни здесь, бессонным ночам людей без светонепроницаемых штор, счастливчикам застать развод Дворцового, шикарного, моста в то время, пока очаг розово-оранжевого венка медленно поднимается по небосклону. Кто-то рад такому своду жизни, который ему достался, а кто-то плачет.
На сердце нашего главного героя Максима скребли дикие андские кошки, пронизая и разрывая капилляры. Ангелочек-душа играл на четырёхструнной лире, не как обычно весёлые песни во имя светлой души и брата-милосердия, а тусклые, серые симфонии кровопролитной и жестокой войны разума и сердца. Забытые мечты о счастливой жизни рушились как домик из спичек по щелчку. Пальцы дрожали, а коричневые, слово молочный шоколад, глаза судорожно осматривали половое покрытие в комнате. Перед ним стояла та самая, с кучерявыми волосами, как хвойная смоль; с пухлыми, больше отдающими персиково-розовым оттенком, губами; с широкими шоколадными глазами, вокруг которых ярким и сегментальным ободком, словно мигали, покраснения от солёных слёз, раздражающих слизистую. Верхнее веко часто примыкало на долю секунды к нижнему и оставляло на себе новый тёплый слой солёной воды. Руки были сжаты в слабые кулаки, губы закусаны до крови, что быстро засыхала, растекаясь по устам. Сердце разрывало гробовую тишину своим отчаянным биением. Мир перевернулся в другую сторону, задом к удачи и передом к злости, ненависти и слёзам.
Губы Тарасенко неистово подрагивали, а язык заплетался, словно змея под дудкой факира.
Гостья, а именно Оливия, смотрела на своего возлюбленного осуждающим взглядом, пока капельки человеческого "дождя" лились ей в уголки губ. Сердце подсказывало выслушать Макса со всеми его оплошностями и простить во имя любви, ведь она любила его. Но разум отчётливо внушал черноволосой поставить окончательно жирную точку в их жизни и разбить душу как хрустальную вазу и наслаждаться текущими по венам, вместе с застывающей с мгновением крови, осколками стекла и зеркал подлой судьбы.
- Скажи честно, - губы черноволосой вяло смыкались, - ты использовал меня?
Её тон становился не как обычно, весёлым и добродушным, а алчным и ни разу не фельетонным. Красота её злости была не особа видна, потому что её злость мешалась с гневом и истерикой.
- Лив, не в коем случае! - от безысходности почти орал Тарасенко.
В голове были всё теже слова Димы двухнедельной давности. В желудке что-то ворчало, как-будто что-то там катилось кубарем. Макс надеждно просил выслушать его, все его оправдания, что он и забыл про свою невесту, расстался с ней и хочет вернуться к хорошей жизни с Оливией, но всё наболевшее уносило с собой все прекрасные моменты с тем человеком, что сейчас перед ней, открывая всю душу, изливает чистую, как вода из Алтайских источников, правду и все чувства к нему.
- Я так полагаю, - сглатывая противный ком в горле и омывая его солёными потоками начала Ливия, - мы не сможем больше быть...
Говор Максима быстро закончился, а сердце на пару секунд остановилось вместе с дыханием. Он поднял голову вверх, вглядываясь во вселенские очи кареглазой без всякой надежды.
Немного помолчав, Ви решила продолжить.
- ... вместе. - сердца обоих раскололись к чертям собачьим.
Оливия, уже не сдерживая никаких эмоций, закрыла рукой рот, что пытался заглатить порцию кислорода от шока сказанного. Она медленно, ещё пару шагов пройдя свела взгляд с пришедшего в апатию Мапса и разрываясь от дикой истерики бросилась прочь из злосчастной квартиры.
На небе как назло собрались серые тучи, на землю, на большой скорости полетели первые холодные капли. На душе скопами пред костром собирались гнев, истерика и ненависть.
Ангел выл от искушительно пронзающей боли внутри ранимой души Тарасенко. Его особь, как ястреб, низко пилотировал, словно обжог крылья о позолоченные и разгорячённые лучи солнца, и падал в бездну отчаяния и мужских, но по-своему сильных и душимых истерик. Много кто говорит: «Мужчины не плачут», но забывают о мелочах воображули-судьбы. Порой слёзы сами просятся на свободу, занося с собой отчаянные всхипы и новую, холодную кровь. Максим расстановочно подведя руку к переносице снял с себя очки, быстро скинул их на стол, перевёл ладонь, закрыв ею глаза и, затянув склок душного воздуха в лёгкие погрузился в мысленное убитие себя слезами.
Из его уст вырвался неистово громкий, отчаянный стон и оглушающую тишину рвали на кусочки тихие всхлипы угнетённого парня и сильные удары, разбивающихся об оконное стекло, каплей летнего дождя.