Подарок Судьбы

Партизаны в засаде

«Тём, как там у вас дела, уже на месте? Лёвка хоть нормально себя ведёт? А то я его знаю…»

Я перевёл обалдевший взгляд с дисплея на Артёма. Охренеть… Просто охренеть…

«Набери меня как сможешь. Я волнуюсь».

«Да, и кстати, Ксю подходила ко мне с вопросами. Интересовалась, где ты. Напрягает меня её любопытство».

Пока я судорожно пытался соединить в уме все пазлы, что случайно попали ко мне в руки, в одну общую чёткую картинку, Котик насторожённо косился на меня и почему-то совсем не спешил с объяснениями. Видимо, желал для начала услышать мою версию происходящего. А я сидел и чувствовал, что потихоньку закипаю, потому что в голове ни хрена не складывалось. Эти двое за моей спиной, что ли, сговорились? Что за ебучая игра такая? Я резко встал с дивана и, стараясь не смотреть на Артёма, подошёл к окну. Так вдруг что-то тошно стало, хоть на стену лезь. Вот это вляпался по самое не хочу. Дурак наивный.

— Ты, прежде чем обижаться, хотя бы поговорил со мной, выяснил всё.  

Голос Артёма звучал скорее укоризненно, чем испуганно, как будто это он у меня стрёмную переписку нашёл. Я набрал полные лёгкие чистого лесного воздуха, который сквозняком проникал в комнату через большое, приоткрытое на фиксатор окно. Белая кружевная штора, спадающая ажурным краем к самому полу, колыхалась волнами под редкими порывами тёплого летнего ветерка. Проходящие через неё солнечные лучи, которым удавалось прорваться сквозь хвойные лапы сосен, создавали причудливую игру теней на деревянном полу. Я нервно сглотнул, ощущая, как защемило в груди — так, что вдохнуть было больно.

— А чё тут говорить? Всё и так, по-моему, ясно.

Котик не сводил с меня пронизывающего взгляда, в котором улавливалась тихая паника, но, несмотря на это, голос его звучал уверенно. Артём вовсе не был похож на затравленного зверька, пойманного с поличным на месте преступления. Картина не то что не складывалась — рушилась ещё больше.

— И что же тебе ясно?

— Самойлову пламенный привет.

Я зачем-то поправил на стене возле окна картину с изображённым на ней красочным деревенским натюрмортом в позолоченной рамочке, хотя она вроде и так не криво висела.

— Лёша всего лишь мой друг, который искренне за меня переживает, а не то, что ты там себе надумал уже.