Подарок Судьбы

Дикобраз в атаке

Теперь, когда Самойлов из вагончика съехал и после сдачи кассы Ивановне сразу же уезжал с пляжа, выловить его для серьёзного разговора было непростой задачей. Он больше не сидел в компании с ребятами вечерами и почти со всеми сократил общение до минимума, а меня после уезда Артёма и вовсе открыто избегал.

Правда, до этого момента я тоже принципиально не стремился к какому-либо общению с Самойловым и был практически уверен в том, что он причастен к внезапному побегу Котика в Москву. Пусть и не от него Ксю узнала о нас, но Лёха всегда был не в восторге от нашей парочки, считая выбор Артёма, мягко говоря, не самым удачным. Явно же, козлина, обрадовался, когда я так жёстко налажал, и Котику — сто процентов — со словами «я ж тебе говорил…» такое обо мне в уши влил, что тот даже разговаривать со мной не захотел. Даже сейчас, если где-то случайно пересекаемся, Самойлов либо морду воротит, типа не видит, либо хмуро зыркает исподлобья, отделываясь коротким кивком.

Рязанский с Пухом до сих пор не теряют надежды узнать, что за кошка между нами пробежала, периодически приставая ко мне с расспросами. Поэтому каждый вечер, чтобы избегать неприятных и ненужных мне разговоров, я уходил от всех подальше на соседний пляж, часть которого принадлежала одному из частных отелей, что один за другим выстроились вдоль линии набережной, сверкая стеклянными фасадами на жарком южном солнце.

Неожиданный отъезд Артёма, кстати говоря, сразу же заочно на меня повесили, как на человека, который общался с ним ближе всех. Ивановна вызвала меня на допрос с пристрастием. Она считала, что даже если не я его так сильно обидел, то точно должен знать причину, потому что мы близко дружили.

Как я вообще первые дни пережил, не знаю. Все события как будто в тумане. Что делал? Куда ходил? Кому что говорил? Этот кошмарный период своей жизни я без преувеличения мог бы назвать кратковременной смертью — мозг и чувства будто отключились, а тело само по себе почему-то продолжало функционировать, словно по инерции.

Потом наступило болезненное принятие. Я даже почти смирился со всем этим блядским положением вещей, без конца внушая себе, что такова злодейка судьба, от которой никуда не денешься. Артём сделал выбор, решил, что так для него лучше. Зачем человеку навязываться, если ему без меня прекрасно живётся? Тем более Котик, когда уходил, к чертям все мосты за собой сжёг, тщательно позаботившись о том, чтобы я к нему не подобрался.