alone.

Chapter Six.

Сколько я уже созерцаю стену напротив? Ответа на этот вопрос у меня нет. Ночью я так и не смог нормально уснуть, лишь легкая дрема иногда окутывала меня. От омерзения к самому себе буквально передергивало. Стоило только закрыть глаза, как память услужливо подкидывала образы прошлого вечера.

В мозг буквально въелись эти воспоминания. Эти ощущения. Ну, да, глупо отрицать очевидное, моему телу это понравилось. Чон наглядно показал, что его руки могут приносить как боль, так и наслаждение. Но это все неважно, абсолютно ничтожно, ведь я ненавижу его. Ненавижу всеми фибрами души.

Ощущение грязи непередаваемы. Казалось, она проникла под кожу и ее уже никогда не смыть, как и запах тела этого ублюдка. Он, похоже, специально приказал не выводить меня в душ, чтобы я не мог отмыться от этих воспоминаний. Как же я тебя ненавижу, тварь!

Сильнее я ненавидел только себя. За слабоумие, безволие и предательские реакции слабого тела, на поводу у которых пошёл.

Как я мог хоть на мгновение забыть о том, кто рядом со мной? Как могла получать удовольствие в объятиях этого дьявола? Он был бездушной тварью, но отрицать наличие хитрости и ума было невозможно. Он намеренно это сделал, все продумал, ведь его задача - сломить мою волю, подавить сопротивление. Ведь люди, которые не любят и не уважают себя, считающие, что не заслуживают чего-то хорошего — слабые личности. Ими, как правило, легко манипулировать, легко окончательно подавить. И, к своему ужасу, я понимал, что после произошедшего моя вера в себя и мое самоуважение сильно пошатнулись, дали трещину.

Ну, ничего. Теперь я буду осторожен. Он может что угодно делать с моим телом, но я никогда больше не ослаблю душевные баррикады. Я больше не дам телу взять верх над разумом. Главное, не забывать, кто рядом со мной, помнить про его низость и жестокость, черпать силы в ненависти, которую я питаю к этому ничтожеству.

Со скрипом дверь отворилась, и я увидела объект своих невеселых мыслей.Парень окинул меня похотливым взглядом и произнес:

— Раздевайся.

Что? Возмущение лишило меня дара речи. Он совсем охренел?

— Нет, — прошипел я.

Его брови удивленно поднялись. Несколько секунд он разглядывал меня, а потом сделал несколько шагов ко мне, вынуждая меня попятиться.