упущенные возможности

часть пятая

      Мори лично приходит в его квартиру, дверь которой Дазай так и не запер, утром, когда четыре его звонка игнорируют, последующих два — сбрасывают. Он удивлённо оглядывает пробоину в стене и поворачивается на звук шагов — Дазай возвращается из ванной с накинутым на плечи полотенцем.
     
      — Что тут произошло? — Мори спрашивает ровно, спокойно, скорее, только для галочки.

    — Чуя заходил в гости.
     
      Неслышно хмыкнув, Мори садится в кресло, кладёт руки на подлокотники и вновь оценивающе рассматривает обстановку.
     
      — Он ограничился малой кровью.
     
      Дазай только фыркает, вытирает влажные волосы полотенцем и отшвыривает его на диван. Мори заинтересованно приподнимает бровь — раньше Дазай всегда складывал вещи строго на свои места. Он отличался патологической аккуратностью, говорящей не о чистоплотности, а о нежелании оставлять следы своего пребывания в любом месте. Даже в собственной квартире.
     
      — Ты не отвечал на мои звонки.
     
      — Не слышал. Был в душе, — Дазай трёт виски, с тоской смотрит на почти пустую бутылку виски, которую успел приговорить за ночь, и мимолётно радуется лишь тому, что успел её убрать раньше, чем к нему заявился Мори. Тогда бы пришлось отвечать на большее количество вопросов. Сегодня утром он к этому не готов.
     
      На его бы вопросы кто-нибудь ответил.
     
      — Ты сбросил два звонка.
     
      Дазай поднимает взгляд и смотрит теперь уже прямо:
     
      — Значит, перепутал.
     
      Мори ни на грамм не верит, но оставляет это без комментариев. Слишком необычное поведение для Дазая, слишком разбито он выглядит и даже не пытается это скрыть. На похмелье, которого у него и не бывает, несмотря на количество выпитого, не похоже. И Мори просто выжидает.
     
      — Так зачем вы звонили, босс? — Дазай заговаривает только, когда возвращается с кофе из кухни. Одну кружку он ставит перед Мори, из второй большими глотками пьёт сам.
     
      — Вы не отчитались после вчерашней миссии. Но я уже вижу, что всё прошло более, чем успешно, если вы оба так активны и бодры были после.
     
      Дазай негромко усмехается. Он ещё пытается осознать, что успел натворить этой ночью, сорвавшись, и пока даже не думает над тем, как всё исправить. Хочется окунуться в таз со льдом, лучше — в ванну. Лучше с опасной бритвой в руках, и не вылезать оттуда вовсе. Пусть кто-нибудь найдёт его труп, посетует на безобразно вспоротые вены и забудет уже на следующий день. У Дазая не настолько много амбиций, чтобы оставлять после себя след в истории даже одного человека.
     
      — Дазай-кун, — Мори зовёт негромко, но проникновенно, не позволяя проигнорировать, как было с телефонными звонками.
     
      Приходится отвлечься от рассматривания отвратительного на вкус растворимого кофе, обратить внимание, что Мори к своей порции даже не притронулся, и только после этого встретиться со взглядом холодно-карих глаз, в утреннем солнечном свете, заливающем гостиную, кажущимися с красным отливом.
     
      — Дазай-кун, я многое позволяю тебе, потому что ты смышлёный, дерзкий и оправдывающий мои надежды. Но давай вспомним, о чём я тебя просил несколько недель назад?
     
      Дазай едва удерживается от того, чтобы не закатить глаза. Серьёзно? Он действительно должен был слушать самый глупый из всех возможных приказов? Дёрнув плечом, он неохотно выдавливает, чувствуя себя не полноценным исполнителем мафии, а каким-то проштрафившимся школьником. Это то, что он в Дазае терпеть не может наравне с остальными вещами, вызывающими у него осознанное и явное отторжение.
     
      — Я не действую Чуе на нервы.
     
      — Боюсь, ты ошибаешься, — Мори поднимается на ноги, обходит гостиную и застывает у окна. Даже не щурится от ярких солнечных лучей, смотрит на залив, виднеющийся между крыш соседних зданий, и продолжает: — Вам уже не по пятнадцать, Дазай-кун. Я смотрел на ваше выяснение отношений сквозь пальцы, потому что вы были детьми. И, признаться, я находил в этом определённый толк. Вы притирались друг к другу, изучали друг друга, учились работать друг с другом. Но прошло уже достаточно времени, и вам обоим пора повзрослеть.
     
      Дазай сжимает и разжимает ладони, пользуется тем, что Мори стоит спиной и не видит его эмоций. Поверить в то, что его действительно отчитывают, словно малолетнего хулигана, задирающего юбки девчонкам на улице, он не может. У Дазая невероятный запас терпения и самоконтроля, умения держать лицо в любой ситуации, он мыслит на несколько шагов вперёд и просчитывает каждый вариант событий до мелочей, но ночью он уже был так близко к краю, что все его похвальные и ценные умения трещат по швам.
     
      — Чую-куна ждёт завидное будущее в наших рядах, — Мори стучит пальцами по широкому подоконнику и наконец оборачивается. За мгновение до этого Дазай с усилием натягивает на лицо равнодушную маску. — Если ты не превратишь его в безнадёжного невротика.
     
      — Босс, — Дазай хочет послать его к чёрту со всеми наставлениями, но вместо этого растягивает рот в улыбке и пожимает плечами. — Вы переоцениваете мои способности.
     
      — Мне всё чаще кажется, что я их недооцениваю, — Мори возвращается в кресло и теперь выглядит слегка расслабленнее. Дазай умеет различать грани его состояний. Ему внимательности не занимать, и потому он сам чуть свободнее распрямляет плечи и откидывается на спинку дивана. — Я расскажу тебе кое-что, Дазай-кун. То, что ты знать не должен. Я обещал Коё, но, думаю, она не была бы против, узнав, почему мне приходится раскрывать чужие тайны.
     
      Дазай превращается в слух и снова напрягается. Он привык, что Мори доверяет ему больше остальных. Он даже знает, что Мори это делает, чтобы удержать его на коротком поводке. Мори его не боится, но опасается, и Дазай с ним солидарен. Иногда он тоже опасается чего-то безжалостно-тёмного у него внутри, расчётливого, хладнокровного.