***
Сквозь листву раздражающе светит солнце, окрашивая все вокруг пестрой желтой мозаикой. Лето выдалось жарким, и хоть в горах это ощущается слабее, животных у ближайшей реки стало значительно больше.
Кацуки глубоко вдыхает — в лесу весь сезон пахнет теплой древесиной, влажной землей, прелой листвой и сыростью, но сейчас к ним примешивается тонкий, едва различимый запах непуганой дичи. Ему всегда казалось, что охота — одно из главных удовольствий в жизни. Возможность разогнать кровь и лишний раз доказать себе и остальным, насколько он сильнее, быстрее, хитрее — просто лучше. Сейчас доказывать уже особо некому, но раньше имело смысл, в альфах всегда воспитывают тягу к конкуренции, и его клан — не исключение.
Косуля за кустами испуганно замирает, озираясь, и подходит к реке, осторожно цокая по камням. Кацуки накладывает стрелу, мимолетно пропуская сквозь пальцы белое перо.
Еще рано. Чуть ближе.
Он задерживает дыхание, когда гладкий рыжий бок оказывается прямо напротив. Их разделяет только невысокий кустарник черники, который Кацуки выбрал для наблюдения. Тонкие ноги подрагивают, косуля нервно прядает ушами и, мазнув по нему невидящим взглядом, наклоняется к воде.
Не заметила.
Кацуки отличный охотник, как и его мать — его невозможно учуять, когда он этого не хочет, и сложно увидеть. Добыче еще ни разу не удавалось от него уйти с тех самых пор, как в восемь лет мать отправила его охотиться самостоятельно.
Косуля переминается с ноги на ногу, негромко стуча узкими копытами по мокрой скале. «Красивая», — проносится в голове Кацуки короткой вспышкой. И грациозная. Даже немного жаль, что его припасы подходят к концу именно сейчас.
Лук звенит в руках, вибрируя от натяжения. Кацуки прицеливается и медленно выдыхает, бесшумно отводя наконечником непослушный лист. По виску стекает капля пота, татуировку на плече неприятно щиплет солью — он весь взмок, пока проверял границы. В сезон гона кто-нибудь постоянно пытается влезть и оспорить владения полезной землей, но у Кацуки достаточно сил, чтобы отстаивать целую гору, несмотря на юный возраст. Не то что у тех неудачников, которым нужны деревни, города и целые гаремы, чтобы существовать. Беспомощные слабаки.
Все звуки исчезают — он мысленно отсекает лишнее. Остается только размеренное биение сердца в груди и наконечник стрелы, смотрящий в цель.
Косуля пьет длинными глотками, прижав уши к голове и расставив тонкие ноги. На рыжей шерсти солнечные лучи складываются в причудливый узор из светлых пятен.
Кацуки замирает, не моргая. С ветки дерева позади него с криком срывается птица, когда он с тихим свистом отпускает первую стрелу.
Красивое животное. Не первое и не последнее в его горах.
