***
Свежеванием он занимается там же, чтобы не пачкать пещеру. Все равно в такую погоду мясо долго не пролежит, даже в леднике, а запах крови только раздражает, лишний раз будя глупые инстинкты. Когда Кацуки заканчивает, перемазавшись до плеч, начинает вечереть: надоедливые птицы замолкают, солнце медленно опускает за горизонт раскаленный бок, освещая склон красными лучами.
С каждым днем темнеет все раньше. Но на смену душному дню приходит такой же душный вечер — ветра нет, листва не колышется в плотном воздушном мареве. Зной отпускает Безымянные Земли только глубокой ночью, чтобы снова вернуться утром. Осень в этом году совсем не спешит, и это смутно бесит.
Прошло уже больше года с того момента, как они победили поднятую Шигараки армию, а Кацуки до сих пор иногда просыпается в кошмарах о том, как чертов Даби сжигает его дотла, поджаривая ладонями кожу и мышцы. В жару это особенно неприятно — ожоги на спине начинают невыносимо гореть, напоминая о себе, и в этих снах половинчатый придурок не успевает насадить проклятого на меч и спасти Кацуки жизнь ледяной магией.
По дороге к пещере он привычно проверяет ловушки. Звериная тропа, которой они с местной волчьей стаей пользуются, ведет прямиком к пологому берегу. Это делает её ценнее, поэтому он позаботился, чтобы здесь ловушек было больше. Конечно, Кацуки никого не боится — ни животных, ни нечисть, ни магических существ, даже драконов или полукровок, вроде Киришимы. Но обычные люди его раздражают, особенно во время гона, у многих наступающего в межсезонье.
Не у него — он родился в середине весны, и сейчас до безумной инстинктивной лихорадки точно есть еще пара-тройка лунных циклов.
На усеянной следами тропинке никого не видно, лес вокруг подозрительно молчалив — не поют птицы, чуткий слух не улавливает белок и прочих мелких засранцев, будто кто-то всех распугал. Интуиция подсказывает, что он больше не один, и Кацуки принюхивается, настораживаясь. На первое доказательство — обезвреженную ловушку, он натыкается почти у пещеры. У дерева болтается кончик обрезанной веревки, небрежно замотанной вокруг ствола. Кацуки поправляет мешок на плече и приседает, осматриваясь. Следов и крови нет, никем не пахнет. Не сработало — и так близко к жилищу.
Он рычит и сжимает кулаки, перебежками направляясь в обход. Почти все его ловушки на тропе оказываются уничтоженными или не сработавшими, и это не похоже на безмозглых деревенских альф из ближайших поселений, к которым Кацуки уже привык. Никто из них еще не забирался так далеко — он сильнейший во всей округе и поддерживает репутацию, избавляясь от каждого, кто в этом сомневается. В Безымянных Землях с авторитетами очень просто: прав тот, кто выжил. Почти закон природы. Только в этих горах закон — это Кацуки.
