От разбитого сердца не умирают

Говорят, что процесс протекает у каждого по-своему.

У Гарри хорошо оплачиваемая работа, но она не способна отвлечь его от мыслей. Его телефон звонит редко, и если у него нет «группы горя», как он назвал ее, Гарри ест свой ланч на рабочем месте. Из окна видно другое офисное здание. Он часто смотрит, как там ходят люди, появляясь то в одном окне, то в другом. Он думает о них, как о героях немого кино, прыгающих из одной рамки в другую. Он пишет письма с извинениями от компании. Они всегда начинаются со слов «Мы сожалеем…». Иногда далее следует «Поставить вас в известность» или иной раз «Мы не в состоянии более…». Однажды, для разнообразия, он написал «Мы с сожалением извещаем вас, что ни о чем не сожалеем». 

Когда идет дождь, его окна запотевают, и иногда он пишет на стекле имя, а потом стирает его рукавом. Он пишет его снова. Люди напротив смогут увидеть только неразборчивые каракули, возможно, ирландское имя. Или еще что-то. 

Он никогда не принимает таблетки на работе. Вместо этого он носит свое сознание, как власяницу, и смотрит, как пальцы движутся по клавиатуре. Он всегда запинается, когда печатает слово «страхование». Страх на краешке сознания напоминает ему, что он не может забыть, потому что забыть — будет ложью. На его руке нет кольца, но все еще остались белый след вокруг основания пальца и легкая вмятинка, которая не исчезает. За дверью его кабинета хихикают секретарши, и он слышит журчание кулера с водой. На находящемся рядом шкафчике для документов стоит игрушечный северный олень, который чувствителен к колебаниям, и блеет «Рудольф» всякий раз, когда кто-нибудь проходит мимо. 

В это время года ночь опускается быстро. Гарри ждет этого с облегчением. Он предпочитает темноту. Не потому что он болезненно чувствителен, а потому что ему нравится анонимность, когда он скользит по улицам и аллеям к себе домой. Это старое здание с осыпающимися ступеньками, но фойе в полутьме кажется величественным. Как старая мадам, говорит Мартин. Он едет на лифте на третий этаж и открывает дверь своей маленькой убогой квартирки-студии. Никого нет. Иногда это всё еще удивляет его. Он страшится дня, когда перестанет удивляться. 

Сегодня вечером он никуда не пойдет. В кухне ему даже лень зажечь верхний свет, и он включает только лампочку над плитой. В холодильнике есть остатки еды, и он ест их, не разогревая. Кран опять течет, и это кап-кап-кап вторит тиканью будильника у кровати. Этот звук сведет его с ума, если от него не избавиться. Он кладет сложенное кухонное полотенце в раковину, куда падают капли. Сегодня на ночь он примет таблетки из другой склянки. Из третьей. Склянки, от которой всё еще фонит магией.