Словно Лебедь

5

 

  Я оправдывал свою глупость не начать с подвала или чердака завалом в университете. Завалом, которого практически и не было, хоть и близилась сессия, к которой я из-за этих поисков как-то совсем не готовился.

  Положив ключи на тумбу, я пошёл к спуску в подвал – всё же проще начать с земли, чем с воздуха.

  В нём было прохладно, я бы предположил, что из-за какой-то сырости помещения, а ещё темно, даже с включённой лампочкой под потолком. Места было не очень много – всё забито старой мебелью, шкафами с пыльными банками и прочим доисторическим барахлом, которое стоило бы выкинуть или пустить на дрова - так я думал, думает Одетта, которая так и не решилась привести слова в действие, скорее всего по просьбе мужа. Но сейчас дом наш. Теперь мы хранители его памяти.

  Походив меж вещей, я заметил кучку предметов мебели, накрытых белыми простынями. Как только я спустил их, мой мозг, считав информацию с глаз, приказал сердцу замереть, потому что это были те самые полочки со шкафом и столом из мастерской. От сырости краска с них немного слезла, но я до сей пор помнил, как мы с дедом вместе её наносили на деревянную поверхность. Сил сдержать накатившиеся слёзы у меня не было. Опустившись на стул, на коем часто сидел в мастерской, я посмотрел на стул напротив. Память нарисовала перед глазами его светлый образ, и в тот самый момент я понял, что так и не отошёл от его смерти. Мне не хватало этого старика, его добрых мечтательных глаз, тёплых улыбок и крепких, дедушкиных объятий, в которых я оказывался по приезде к ним каждый год. Проведя рукой по пыльной поверхности стола, я листал слайды моей внутренней презентации, на картинках которой мы заполняли с дедом всё новый дневник под сокращением «ДЛВ». Сжав руку в кулак и всхлипнув, Даниэль Миллиган ткнулся лбом в стол, пытаясь хотя бы улыбнуться нахлынувшей ностальгии. К сожалению, тогда она вызывала лишь боль, притупить которую мог лишь восставший из мёртвых дед.

  Успокоиться я смог только после где-то пятнадцати минут, которые прошли для меня как одна. Придя в себя, я утёр слёзы и начал, шмыгая, обшаривать каждую полку и ящик, ранее находившихся на этаже живых. Дойдя до шкафа, я нашёл внутри него любимый дедов фотоальбом, в котором хранились самые дорогие для него фотографии. Из него торчал листок клетчатой бумаги. Недоверчиво потянув и осмотрев, я убедился, что это была записка: