13 raisons pour lesquelles

Этюд первый: попытка самоубийства.

«Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
«Она сидела на полу» Тютчева»

      Драко Малфой бессовестно прогуливал урок Защиты от Тёмных Сил — один из важнейших в школе чародейства Хогвартс. Платиноволосый парень прогуливался по темным коридорам школы и лишь изредка поднимал голову на яркий, солнечный свет палящего солнца, которое еле-еле пробивалось в дальней части старинного Хогвартса. Картины с уже умершими, бывшими директорами школы покрылись тонким слоем пыли, а их владельцы увлеченно занимались своими делами. Казалось бы, нарочно не замечая Слизеринского принца.

  Парень уже почти дошел до ступенек ведущих в Подземелье, как напоролся на новый выпуск «Хогвартс Иллюстрейшн», оставленный каким-то учеником с утра на пыльном подоконнике предпоследнего этажа.

      Драко, который еще не видел нового выпуска хогвартской газеты, с интересом подошел к подоконнику, взял её в руки и взглянул на заглавную колдографию. На ней опять была умница Грейнджер, она улыбалась такой искренней и счастливой улыбкой, что казалось сейчас лопнет от переизбытка эмоций. Кудрявые, каштановые и такие пушистые волосы развевал ветер, а карие глаза с нежностью смотрели куда-то в сторону. Парню не было сложно додуматься кому была дарована эта улыбка и тот взгляд — чертёнышу Уизли.

      Что же, отведя взгляд от колдографии, Малфой взглядом отыскал заглавную подпись, интересуясь, с каким очередным успехом Грейндждер явилась в газете, да еще и на главной странице. Он был уверен, что она опять сдала очередной экзамен на «отлично» или же сделала что-то до жути экстравагантное и грейнджеровское. Но нет. Подпись гласила совершенно о другом:

«Гермиона Грейнджер пыталась покончить с собой»

      Взгляд застыл на этих буквах и метался от начала до конца предложения, словно выискивая подвох, спрятанный где-то в самом тексте.

«Вчера вечером выдающаяся ученица, лучшая ведьма Волшебного Мира за полстолетия и Героиня Войны, пыталась покончить жизнь самоубийством. Её нашли живой в ванной старост на втором этаже с порезами на запястьях. Мадам Помфри удалось спасти Гермиону, и сейчас молодая волшебница идет на поправку в стенах Лазарета. Вход к ней закрыт, но мы свято верим в её скорое выздоровление.

С уважением, «Хогвартс Иллюстрейшн». Ждем, любим, надеемся.

      Малфой в который раз перечитал текст и брезгливо откинул газету на её прежнее место. Как бы ему не хотелось выбросить грязнокровку Грейнджер из головы — у него не выходило. Мысли, словно осы, роем или даже вихрем летали в его голове, принося различные предположения о причинах её столь идиотского поступка. Это ведь святоша Грейнджер, что в её жизни могло быть таким ужасным? У неё было идеальное место в этой жизни.

      С самого детства у нее были друзья, уважение многих профессоров и мозги, которыми она отлично пользовалась. Сейчас у неё было расположение в известном мире, она была знаменита. С мнением Грейнджер все считались, а кто нет, тот сразу был заткнут её единомышленниками. У неё были хорошие связи с Министром Магии и с Мальчиком-который-выжил. У неё была добрая и такая уютная семья. У нее, черт бы её побрал, даже был кот!

      Да у неё было всё, чего так желал Малфой!

      Но ведь, что-то сподвигло её на это, так ведь? И ему не должно быть дела до этой поганой грязнокровки Грейнджер. Но он думает о ней и, черт, ему это не нравится.

      За своими размышлениями о Грейнджер он и не заметил как дошел до подземелья и добрался до своей комнаты. Я даже больше скажу, он почти вошел в спальню мальчиков, но путь ему перекрыла небольших размеров коробка. На ней красивым каллиграфическим почерком была выведена одна строка:

«Драко Малфой. Слизерин, подземелья. Тринадцатая комната в северной части.»

***

      Вывалив все содержимое коробки, парень увидел красиво запечатанные письма. Первое из которых посвящалось Рону Уизли и его ненаглядно-волшебной Лаванде Браун.