ᴍᴀꜱᴛᴇʀ ᴏꜰ ꜱᴀʟᴛ & ʙᴏɴᴇꜱ [ʀᴜꜱ]

Глава 19

POV Люциан

*Шестнадцать лет назад*

В кромешной темноте я иду по тропинке. Луна по-прежнему высоко сияет, отливов пока нет. За краем море выглядит почти спокойным; вдали дрейфуют рыбацкие лодки.

Разговор с отцом давит мне на шею, словно якорь. В течение последних шестнадцати лет я изо всех сил старался найти с ним что-то общее, до такой степени, что почти перестал пытаться. Мы разные. И всегда ими были.

Все же, часть меня жаждет понять это удовольствие, которое я развил. Переломный момент между болью и наслаждением, жизнью и смертью. Что, если единственный человек, который понимает это, – тот самый, с которым я не могу общаться ни на каком уровне? Тот, кого я не выношу?

Понятие «Мучители» находится за пределами понимания. Как группа детей-садистов решили не развиваться в угоду своим развлечениям. Я не нахожу удовольствия в страдании, только в его восприятии и фантазии.

Но что, если отец прав? Что, если это ощущение продолжит нарастать? Что, если мои будущие дети будут страдать от тех же неконтролируемых побуждений, которые навязывал мне отец? Могу ли я искать оправдания, чтобы наказать и оскорбить собственного сына, как делал мой отец всю мою жизнь? Неужели я когда-нибудь стану таким же жестоким?

Ответ – нет. Не потому, что я не верю его теориям, а потому, что у меня нет намерений заводить детей. Что бы отец там ни обнаружил, оно умрет вместе со мной.

Тропинка сужается вдоль края пещеры. Мои мысли заглушают волны, когда я приближаюсь к берегу. Я чувствую трепет в животе, и как напрягаются мышцы примысли о том, что сейчас будет. Я возбуждаюсь от того, что снова испытаю свои пределы, и получу вознаграждение в виде оргазма. Войдя в пещеру, я замечаю гибкую фигуру Соланж; длинные темные кудри рассыпаны по песку, руки связаны над головой веревкой, привязанной к столбу указателя, глубоко вросшего в песок, а платье задрано, обнажая бедра.

– Смотрю, ты не теряла время даром.

Она не отвечает. Когда я подхожу ближе, то замечаю необычную бледность ее кожи.

Я замедляю шаг.

Ноги и связанные руки усеяны фиолетовыми синяками. Ненормальное искривление согнутого локтя, как будто оно вывернуто не в ту стороны, вызывает тошноту. Я прижимаю руку ко рту.

Только когда я встаю над ней, наконец, замечаю ее пустой взгляд, уверяющий, что в ней больше нет жизни. Ужас зарождается в груди, мозг призывает ноги двигаться, чтобы убраться отсюда к чертовой матери, но я не могу. Не могу перестать смотреть на ее безжизненное лицо. Этот образ теперь постоянно будет преследовать меня.

Горло сжимается от желания закричать, но легкие будто сжали.

Она мертва.

Почему?

Черное насекомое появляется из уголка ее разинутого рта, и я кривлю губы, когда оно пробегает по ее лицу и зарывается в волосы, спутанные песком.

Моя нога дергается. Я отшатываюсь назад и падаю на валун. Вскочив, я выбегаю из пещеры и бегу по тропинке вдоль края пещеры, а затем пересекаю поле. Грудь горит, мышцы ног ноют от усталости, но я не останавливаюсь. Я продолжаю бежать, пока не достигаю каменной лестницы, где меня встречает Рэнд.

– Помоги! – Хриплый голос прорезает кашель. – Она... Помоги!

Мои колени, наконец, подгибаются и я падаю на гравий, царапающий кожу. Я выставляю вперед ладони, чтобы не удариться челюстью.

– Она... мертва. Я... Она мертва!

– Успокойся, Люциан, – его руки опускаются мне на спину, и Рэнд поднимает меня на ноги. – Что стряслось? О чем ты говоришь?

– Соланж! Она мертва! В пещере! Я видел ее!

Нахмурившись, Рэнд наклоняет голову и смотрит туда, откуда я прибежал.

– Ты уверен, что видел именно это?

– Да! – Шок ослабляет свою хватку, и мои мышцы снова расслабляются. Я падаю в объятия Рэнда, заплакав. – Она... мертва.